Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2

«Все выходит неизящно, вычурно и попросту топорно, и любая нечеткая, но запоминающаяся задумка в голове обречена зачахнуть на корню. Я ищу символику для передачи настроя, навеянного образами…, однако на бумаге они смотрятся вымученными, по-детски нелепыми, гротескными и совсем, совсем невыразительными. Вышел дешевый и слезливый фарс, а первоначальной мысли я так и не донес»¹⁰⁰.

В марте 1934 года он вскользь упоминает о сюжете:

«На данный момент ничего не пишу, но продумываю повесть для Аркхэмского цикла. Главный герой въезжает в таинственный дом на Французском холме и не в силах сопротивляться зову жуткого заброшенного кладбища на Холме висельников. Мистики, скорее всего, не будет. Больше склоняюсь к „Цвету из иных миров“ и… научной фантастике в разных ее проявлениях»¹⁰¹.

Больше упоминаний об этой повести нет. Лавкрафт, очевидно, не дописал ее или вообще даже не начал – хотя первый шаг все-таки был положен. Он начертил полноценную карту Аркхэма (одну из как минимум трех за жизнь). Шли месяцы, он бездействовал как писатель, и коллеги по цеху уже готовились ставить на нем крест. В октябре Э. Хоффман Прайс пытался уговорить его на новую историю о Рэндольфе Картере, но безуспешно.

Неудивительно, что из-за творческого застоя работа над новым произведением «За гранью времен» шла три месяца (с 10 ноября 1934 года по двадцать второе февраля 1935-го, как указано на рукописи) и дважды-трижды стартовала сызнова. Более того, начаткам сюжета на тот момент было никак не меньше четырех лет. Прежде всего вспомним саму историю, а после – узнаем, как и в каких муках она рождалась.

Натаниэль Уингейт Пизли, профессор Мискатоникского университета, четырнадцатого мая 1908 года прямо на лекции по политэкономии падает в обморок. Очнувшись в больничной палате, он – судя по всему, из-за тяжкой амнезии – разучился по-человечески двигаться и говорить. Со временем он возвращает себе власть над телом, при этом демонстрируя невероятные, нечеловеческие умственные способности. Из-за перемен в нем жена подает на развод, и только один из трех детей, сын Уингейт, не отворачивается от отца. За следующие пять лет он объезжает библиотеки по всему миру со странными, удивительными изысканиями; обходит с экспедициями таинственные края. И вдруг двадцать седьмого сентября 1913 года наваждение спадает, профессор вновь прежний – и ему кажется, будто он ведет лекцию в 1908 году.

С этого момента на Пизли обрушиваются все более и более причудливые сновидения. Каждую ночь он будто обменивается разумом с конусообразным морщинистым инопланетянином, принадлежащим к некой Великой расе, «потому что лишь ей удалось постичь тайну времени» (овладеть техникой вселения практически в любое существо во вселенной, хоть в прошлом, хоть в настоящем, хоть в будущем). Сто пятьдесят миллионов лет назад у нее была колония на территории современной Австралии; в то время они и выглядели по-другому, но из-за надвигающейся катастрофы пришлось переселиться разумами в конусообразных (а в будущем придется отказаться и от них). Пленники Великой расы со всех уголков космоса вносят записи о себе в огромный архив, и Пизли – не исключение.

Себе он объясняет, что видениями обязан пяти годам эзотерических изысканий (о которых не помнит), но тут ему пишет некий австралиец-археолог, якобы читавший о профессоре в психологических журналах. Суть в том, что найдены древние развалины, похожие на колонию Великой расы из его грез. Пизли отправляется с Робертом Б. Ф. Макензи (археологом) в Большую Песчаную пустыню и с ужасом осознает, что сны уж очень напоминают явь. Ночью он уходит осмотреть развалины в одиночку. Блуждая по уходящим под землю галереям, он не в силах отделаться от жуткого чувства, что уже здесь бывал, – и может поставить лишь на одно: если видения оказались извращенной формой реальности, где-то наверняка сохранился архив Великой расы с записями Пизли. Изнурительный спуск приводит его в нужное место, а там: