Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2

«С самой зари человеческого рода эта книга не знала прикосновения руки, не знала взгляда. Едва я занес факел над ней посреди этой кошмарной циклопической бездны, отблеск явил мне побуревшие за тысячи лет, ломкие страницы, исписанные отнюдь не иероглифами эпохи земной юности. Вместо этого я увидел буквы знакомого алфавита, которые без труда складывались в английские слова и фразы – написанные моим собственным почерком».

Пизли, обезумев от ужаса, бросается вон и по пути теряет записи, в результате чего потом пытается изобрести рациональное объяснение всему: «Вдруг увиденное на самом деле было хоть отчасти бредовым плодом фантазии?»

В плане космизма «За гранью времен» почти не уступает «Хребтам безумия», как Великая раса не уступает в богатстве исторических, биологических и культурных аспектов Старцам (а в повествование встроена, пожалуй, даже лучше). Это одна из жемчужин Лавкрафта. Здесь он вновь ловко сплетает воедино пространство и время – вспомнить, например, сцену, где Пизли знакомится с другими «пленниками» Великой расы:

«Там был разум с планеты, известной нам как Венера, – появиться на свет ему суждено через много-много столетий. Другой жил на луне Юпитера шесть миллионов лет назад. Из земных обитателей мне повстречался интеллект крылатого полурастения с головой как звезда – один из хозяев доисторической Антарктиды. Затем – разум рептилоида из полумифической Валусии; трое прошлых хозяев Хайбории – они покрыты мехом и поклоняются Цаттогуа; один из омерзительной расы чо-чо; двое паукообразных, на чьем веку Земля канет в небытие; пятеро панцирных жесткокрылых, которые придут нам на смену, – в них перед лицом жуткой гибели переселится Великая раса; были там сознания и других представителей рода человеческого, только не сапиенсов».

Эти «панцирные жесткокрылые» (то есть жуки) – очередной укол антропоцентризму, который Лавкрафт попирает во многих своих произведениях. С научной точки зрения к нему здесь не придраться: насекомые и впрямь могут пережить человека (об этой гипотезе пишет и Лавкрафт на полях рассказа Барлоу «Переживший человечество», в котором гомо сапиенс, наоборот, продержались дольше всех), но любопытно другое. В довольно циничном видении Лавкрафта жуки еще и превзойдут нас в интеллектуальном плане – настолько, что в них Великая раса на пороге катастрофы перенесет сознание из конусообразных. Там же Пизли добавляет: «Мысли о таинственных глубинах прошлого заставляли содрогнуться, а о подстерегающих в будущем опасностях – в ужасе затрепетать. От будущих венцов земной эволюции я узнал такое, что до конца своих дней не забуду и под страхом смерти не приведу этого здесь».

В рассказе, конечно, правит бал Великая раса. Кажется, что они со Старцами из «Хребтов безумия» даже претендуют на роль главных героев. Их цивилизация раскрыта, история описана, уровень интеллектуального и культурного развития почти не знал спада, и они ищут не экспансии, как Старцы, а знаний. О политике и утопических аспектах рассказа, впрочем, позже.

Огорчает здесь Лавкрафт как минимум тем, что не решается хоть внятно объяснить принцип обмена сознаниями (в том числе и сквозь время). Разве что когда земной Пизли «с амнезией», готовясь вернуть тело законному владельцу, сооружает некий аппарат: «Он весь был ощетинен рычагами, колесами и зеркалами, хотя в высоте имел фута два, а в ширине и толщине – по футу».

Каким образом это устройство переносит разумы, остается загадкой. Позже еще есть подсказка, что границы времени стираются благодаря «особым техническим средствам», но на том – все, больше сам принцип не объясняется (а на дальнейшем упоминании экстрасенсорики и замечании, что знания прошлого добывались без помощи привычных чувств, Лавкрафт загоняет свой механистический материализм в тупик).