Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2

Минус этот незначителен, поскольку с основной задачей рассказ справляется на отлично, рисуя чудовищный масштаб обитаемой вселенной и наравне с «Хребтами безумия» триумфально выводит на авансцену вместо человека невиданного пришельца.

Эффектную развязку, где герой находит свои записи возрастом в сто пятьдесят миллионов лет, вообще можно считать одной из самых необычных сцен в литературе. «Если эта бездна и то, что в ней таится, мне не привиделись, значит, надежды нет, – заключает сам Пизли. – Значит, предрешено: мир людей укрыла невообразимая, глумящаяся тень, что обитает за гранью времен».

Сюжет про обмен сознанием Лавкрафт мог подсмотреть минимум у трех коллег. Прежде всего, конечно, у Х. Б. Дрейка в «Мрачном создании» (как помним, «Тварь у порога» точно навеяна им). Далее у Лавкрафта в библиотеке хранился мрачный роман «Лазарь» Анри Беро – читал он его в 1928 году¹⁰². По сюжету некий Жан Мурен на целых шестнадцать лет (с 1906 по 1922) попадает с амнезией в лечебницу. Со временем в нем возникает непохожее альтер-эго – Жерве, как прозовут его в больнице. Жерве периодически то уходит в сон, то прорезается, один раз мерещится Жану в зеркале, а затем и не в зеркале. Жан, как и Пизли, ищет ответов в научных трудах о раздвоении личности. Что занимательно, амнезия в «За гранью времен» напрямую отсылает к жизни Лавкрафта, поскольку Пизли ничего не помнит с 1908 по 1913 год, и в те же годы наш автор, вынужденный бросить школу, замкнулся в себе. Тоже из-за личностного сдвига – к такому мнению он мог прийти со временем.

Третий возможный источник вдохновения – не из мира литературы. Это пробравший Лавкрафта фильм «Беркли-сквер» 1933 года, где главный герой может перемещаться в тело предка из восемнадцатого века. Здесь, возможно, он и позаимствовал концепцию: в ней есть простор для реализации его давней убежденности (выраженной еще в «Заметках о сочинении фантастической литературы»), что «из всей плеяды литературных тем самая сильная и многообещающая – конфликт со временем».

С «Беркли-сквер» Лавкрафт ознакомился в ноябре 1933 года по совету Дж. Вернона Ши – страстного киномана до конца своих дней. Писатель пришел в восторг: как чутко в фильме воссоздан антураж восемнадцатого века¹⁰³, однако при втором просмотре (из четырех¹⁰⁴) стали заметны ляпы. «Беркли-сквер» снят по одноименной пьесе Джона Л. Балдерстона 1929 года – и снят близко к первоисточнику, поскольку Балдерстон приложил руку к сценарию. По сюжету некто Питер Стэндиш из начала двадцатого века так заворожен веком восемнадцатым и особенно своим предком-тезкой, что умудряется вселиться в его тело. Лавкрафт указывает на два слепых пятна: во-первых, где сознание Питера-предка, пока в его теле Потомок? Во-вторых, почему в дневнике Предка нет ни слова о метаморфозах сознания¹⁰⁵? Увы, хронофантастика не застрахована от путаницы, хотя в «За гранью времен» ее вроде бы удалось избежать.

«Беркли-сквер» – действительно выдающаяся картина, Лесли Говард в роли Питера Стэндиша неподражаем. Запасть в сердце Лавкрафту она могла потому, что во многом напоминает его «Случай Чарльза Декстера Варда». Пьесы до фильма он точно не читал, после – вопрос открытый. Питер в произведении напрямую сравнивает себя с тенью¹⁰⁶ (в экранизации этот момент опущен). Словом, любопытно проследить параллели между «Беркли-сквер» и последней крупной повестью Лавкрафта.

На том возможные заимствования в «За гранью времен» не кончаются. В «Возвращении» Уолтера де ла Мара главный герой, как и Пизли, по сюжету теряет всех близких. Им в двадцатом веке завладевает фантом из восемнадцатого; странные перемены в муже не ускользают от жены, которая вскоре уходит. А «Темной комнатой» Леонарда Клайна могут быть навеяны архивные катакомбы Великой расы, поскольку протагонист Клайна Ричард Прайд забил документами о своей личности огромный склад, где в конце рассказчик находит его труп (Прайда загрызла его же собака).

Стоит отметить еще два произведения, хотя они подходят с натяжкой. Бытует мнение, что в «За гранью времен» Лавкрафт попросту развивает на свой лад идеи «Машины времени» Герберта Уэллса, однако между ними мало общего. Напомню, Лавкрафт читал «Машину времени» в 1925 году, но если что-то и перенял, то незначительные мелочи. Скачки́ на много миллионов лет гипотетически могли быть позаимствованы в «Последних и первых людях» Олафа Стэплдона, но этот роман попадет в руки Лавкрафта не раньше августа 1935 года, когда повесть уже несколько месяцев как будет завершена¹⁰⁷.

Словом, нельзя считать «За гранью времен» лоскутным одеялом из чужих сюжетов. Проникался ими Лавкрафт потому, что находил отражение своих же многолетних задумок. На других он оглядывался лишь как на примеры для выражения своей идеи – и в конечном счете выразил ее в куда более проникновенной и будоражащей манере.