Лаврентий Берия и Сталин

На некоторых урановых рудниках, где руды были особенно концентрированные, а потому опасность заболеть лучевой болезнью чрезвычайно велика, работали заключенные. Бывший шофер рудника Бутыгичаг на Колыме Петр Хмельницкий вспоминает: «Я работал бесконвойным водителем под номером «3–2–989». Из моей тысячи (номерных «врагов народа» под литером 3–2) за одну зиму 1952 года в живых осталось 36 человек. Умирали от голода, холода, непосильной работы, переоблучения. Если проехать через перевал с символическим названием «Подумай», на горном хребте «Шайтан» встретится самое большое лагерное захоронение, человеческие останки из которого растаскивают звери. Местами дорога изобилует людскими черепами, как яичной скорлупой». Но на отечественных месторождениях уран стали добывать только в последние годы руководства Берии атомным проектом.

28 февраля 1945 года за подписью главы НКГБ Меркулова на стол Берии легла докладная записка о ходе работ по созданию атомной бомбы в США, которую Лаврентий Павлович в своей резолюции оценил как «важное». В документе подчёркивалось: «Проведённые силами ведущих научных работников Англии и США исследовательские работы по использованию внутриатомной энергии для создания атомной бомбы показали, что этот вид оружия следует считать практически осуществимым и проблема её разработки сводится в настоящее время к двум основным задачам:

Производство необходимого количества расщепляемых элементов – урана-235 и плутония.

Конструктивная разработка приведения в действие бомбы».

Теперь Берия занимался главным образом атомными делами. Генерал Петр Семёнович Мотинов, доставивший в Москву из Канады образцы урана, полученные от советского агента физика Аллана Нана Мэя, вспоминал: «На аэродроме меня встречал сам Директор (глава армейской разведки генерал-полковник Ф. Ф. Кузнецов. – Б.С.). С большими предосторожностями я достал из-за пояса драгоценную ампулу с ураном и вручил её Директору. Он немедля отправился к чёрной машине, которая стояла тут же, на аэродроме, и передал ампулу в машину.

– А кто там был? – спросил я потом Директора.

– Это Берия, – прошептал Директор.

Через четыре дня появилось сообщение, что Берия стал маршалом. Возмущению фронтовиков не было предела, но протестовали все шепотом».

Ну, рядовым солдатом, думаю, было всё равно, кого Сталин решил произвести в маршалы – Жукова, Берию или Мерецкова, которого, как и Ванникова, Лаврентий Павлович допрашивал «с пристрастием» летом 41-го. А вот генералам и маршалам, наверное, было обидно, что одинаковую с ними форму и звание носят генералы, а теперь вот и маршал карательного ведомства, не нюхавшие пороха. Это произошло 9 июля 1945 года.

В связи с этим появилась песня о маршале Берии, текст которой написал Александр Лугин, а музыку – Вано Мурадели:

Суровой чести верный рыцарь,
народом Берия любим,
отчизна славная гордится
бесстрашным маршалом своим.
Вождя советам предан свято,
он счастье Родины хранит.
В руке героя и солдата
Надёжен меч, надёжен щит.
Дорогой сталинской к победам
он шёл отважно с юных лет.
Родному Сталину он предан,
Его доверием согрет.

Песня как песня, не хуже других, посвященных Сталину и Ворошилову, Ежову и Тимошенко.

Основная информация по атомной бомбе поступила от талантливого немецкого физика Клауса Фукса, придерживавшегося левых убеждений и работавшего на Москву по идейным соображениям. Фукс передал схему американского атомного устройства, которое тщательно скопировали советские учёные. Сталин категорически запретил им заниматься здесь какой-либо самодеятельностью, а то вдруг не взорвётся. И Берия неукоснительно следил, чтобы академики не слишком погружались в эмпиреи, а если и вносили какие-то улучшения, то только в рамках основной схемы, заданной американским атомным проектом. В целом ряд частных решений советских ученых, использованных при создании «изделия», оказался проще и рациональнее, чем у их американских коллег. Но это находит свое объяснение. Американцы были первопроходцами, им приходилось действовать методом проб и ошибок. Наши же ученые уже знали путь, пройденный Оппенгеймером и его сотрудниками, и могли спокойно искать оптимальное решение, имея в запасе одно, успешно осуществленное.

Вот, например, как отозвался Курчатов о полученном от Фукса описании метода приведения в действие атомной бомбы (в заключении о присланных разведывательных материалах от 5 марта и 6 апреля 1945 года): «Материал представляет большой интерес: в нем наряду с разрабатываемыми методами и схемами указаны возможности, которые до сих пор у нас не рассматривались. К ним относится… применение «взрыва внутрь» для приведения бомбы в действие…