Лавровый венок для смертника

— Раздевайтесь, лейтенант, раздевайтесь. Никого, кроме нас с вами, здесь нет, — ворковала Валерия, как только посреди «римского дворика» возникла фигура молодого статного варвара.

— Хватит, однажды я уже имел неосторожность раздеться при виде некоей смазливой проститутки. После чего оказалось, что…

— Это вам будет уроком, лейтенант. Вам, при вашем общественном статусе, следует польщаться не на смазливых проституток, а на красивых, достойных вас леди, — беззаботно рассмеялась Валерия. Хотя смех ее показался Вольфу наигранным. — Одна из них — перед вами. И стоит рискнуть. А то, что однажды вас постигла неудача с раздеванием… Так не будете же вы отныне всю жизнь ложиться с женщинами в постель в мундире и при портупее. Тем более что женщина дожидается вас в бассейне.

— Вы — страшный человек, леди Удайт.

— Если исходить из моего сугубо женского коварства… Но если рассмотреть этот вопрос глубже… Уверена, что встречались вам и пострашнее. И вообще, как вы могли работать полицейским, лейтенант Вольф? У вас ведь ни капли интуиции, никакого представления о психологии преступников и логике самих преступлений.

— Не вам судить об этом, мис-с… — поиграл желваками лейтенант. — Лучше объясните, почему вы решили, что это именно Эллин Грей решила засадить меня в «Рейдер-Форт»? Как всякого полицейского, в данном случае меня интересуют не эмоции, а факты.

— Ах, эти ваши сомнения, Герберт, — сойдя с «лягушечьей возвышенности», Валерия грациозно проделала круг на глубине и вновь вернулась к трапу, у которого, сквозь небесную голубизну морской воды, просматривались очертания подводного кресла. — У меня складывается впечатление, что вы уже успели поблагодарить — в постели, естественно, — мисс Грей за то, что устроила вам ловушку в отеле, из-за которой вы едва не лишились и офицерского чина, и работы, и свободы. Не говоря уже о репутации. Или, может быть, вы до сих пор полагаете, что это была моя идея — подсадить к вам эту уличную шлюху?

— Вы же, конечно, утверждаете, что не ваша, — не очень-то удивился Вольф. Некая смутная догадка закралась у него еще во время беседы с Грей там, в отеле, когда его пытались арестовать.

— Будь она моей, — грациозным движением руки отправила она охранника за ближайшую перегородку, — тогда какого дьявола я приглашала бы вас сюда и представала перед вами нагой, в теплом бассейне, соблазняя похлеще профессиональной путаны?

— А действительно, зачем вы прибегаете ко всему этому?

— Откровенно? — Подплыв к борту, у которого стоял полицейский, Валерия сначала продемонстрировала ему круглые, идеально выточенные ягодицы, по цвету загара не отличающиеся от остальной части тела, а затем, ухватившись за поручень трапа, развернулась так, чтобы он мог видеть ее лежащей на спине, с изящно покачивающимися на воде раздвинутыми ножками.

— Теперь-то уж какой смысл лгать? — конвульсивно взглотнул чувственную слюну лейтенант.

— Я прибегаю к этому в надежде избавиться от сатанистки Эллин Грей. Понимая, однако, что избавиться от нее мы с вами сумеем, только объединив свои усилия, возможности и, если хотите, коварства.

Слушая Валерию, лейтенант уже горячечно срывал с себя портупею, рвал пуговицы мундира, нетерпеливо сбрасывал туфли. Вряд ли в эти минуты он полностью осознавал свои действия. Скорее всего, пребывал в некоем полугипнотическом состоянии. И когда, дождавшись его погружения в бассейн, Валерия, азартно повиливая бедрами, русалкой отошла в дальний угол бассейна, это лишь взбудоражило воображение барона. Набросившись на соблазнительницу, он вначале страстно покрывал поцелуями ее грудь, шею, щеки, а затем, подхватив за бедра, усадил себе на грудь, так что ноги женщины оказались у него на плечах.

— Теперь вы понимаете, что никакие иные ловушки, кроме той, в которую вы только что окунулись, не существуют, — томно простонала Валерия, обхватывая руками его голову, а затем медленно, грациозно отклонясь от него.

— Теперь это уже очевидно, — проскрежетал зубами барон фон Вольф.

16

«…Напрасно ты „похоронила“ его как мужчину. Стив Коллин выглядит так же, как может выглядеть в его возрасте всякий иной мужчина. — Эллин предавалась струям воды с таким благоговением, словно они способны были очистить от всей физической и духовной мерзости, что накопилась в ней за годы неправедного бытия. — Просто ты никак не можешь забыть, что он болен. Всякий раз, когда Коллин приближается к тебе или берет за руку, чтобы припасть к ней в поцелуе, ты вспоминаешь, что он обречен. Словно все остальные, с кем, следуя своему принципу „Каждый приговоренный тобой имеет право познать тебя в постели“, ты переспала, — обреченными не были».

Поводя руками по низу живота и бедрам, Эллин все больше распалялась. Ей нужен был мужчина. Он нужен был немедленно. Если уж Грей возбуждалась, она возбуждалась так, что все ее тело наполнялось каким-то неукротимым внутренним огнем, на котором эта женщина способна была сгорать, как на костре инквизиции.