Лавровый венок для смертника

Основу замка составляло огромное трехэтажное здание, построенное в суровом стиле военных казарм начала девятнадцатого столетия, все архитектурное украшение которого сводилось к готической строгости парадного подъезда и нескольких черных ходов, каждый из которых прикрывался небольшими решетчатыми башенками. Все военно-хозяйственные постройки этого укрепления своими мощными стенами то ли составляли часть обводной стены, то ли подпирали ее, придавая устойчивости при артиллерийской осаде.

Эллин сразу же обратила внимание, что главный корпус пострадал менее всего. На нем даже осталась часть черепичной крыши, да и мощные дубовые балки, черневшие на всех перекрытиях, свидетельствовали, что замок разрушался не столько от обстрелов и штурмов, сколько от времени и заброшенности. И уж, во всяком случае, обошлось без пожара.

— Хотите основать здесь родовое гнездо Греев? — поинтересовалась виконтесса, останавливаясь посреди внутреннего двора замка. Предавать руины более тщательному осмотру она не желала, отпугивал заложенный в них демонизм разрушения.

— Скорее — отель для самоубийц. Шикарный отель: с вином, оркестром, отчаянными женщинами. В котором обреченные станут прожигать остатки своих капиталов, чтобы затем уйти в мир иной с чувством того, что все, что способны были получить в этом мире, они получили. Пресыщенные и самодовольные, они будут растаивать в небесах, как стая лебедей, уходя от нас одним из наиболее романтических способов. Что вы так смотрите на меня, Валерия?

— То есть намереваетесь превратить этот мрачный форт в приют для умирающих?

— Для возжелавших распорядиться собственной жизнью по собственному усмотрению — так будет точнее. Увы, я не собираюсь созывать сюда монахинь-кармелиток и санитаров-госпитальеров. Здесь будут собираться люди, способные мужественно распрощаться с нашим грешным миром, не наводя тоски прощания ни на себя, ни на окружающих.

По неплохо сохранившейся лестнице, переступая через осколки камней и черепицы, женщины поднялись на третий этаж и осмотрелись, поражаясь красоте открывающихся пейзажей. На севере, прямо перед ними, грезил неосознанной вечностью упоенный штилем океан, бирюзово-седая поверхность которого была усыпана рыжевато-зеленым бисером островков; в южной части острова, между земной твердью и небесами, восставали башни тюрьмы-крепости «Рейдер-Форт», отсюда, издалека, кажущиеся еще неприступнее, нежели были на самом деле. А вся западная оконечность суши превратилась в декорации небольшого провинциального города, на одной из полуостровных набережных которого уже появлялись первые двенадцатиэтажные «небоскребы».

— Думаете, таковые найдутся в достаточном количестве? Я имею в виду желающих осчастливить вас своей гибелью.

— Если здесь, у подножия этой горы, уже двести лет существует целый поселок самоубийц, то почему бы не появиться еще «замку-отелю самоубийц»?

— Но это поселок моряков. Они приходят сюда нищими. Для них этот холм — как паперть разрушенного храма. Перед вами — не столько «поселок самоубийц», сколько поселок отпетых неудачников, дошедших до Последнего Пристанища с жалкими пенсионными грошами.

— Вы забыли о больных СПИДом, о вирусоносителях, для которых самоубийство — не прихоть, а суровая безысходность. Очередное самоубийство в отеле «Приют вечности» — так это будет прочитываться на первых полосах нашей с вами газеты. — «Сегодня на рассвете у подножия горы, расположенной у „Приюта вечности“, найдено тело „Мисс Америка“, ставшей еще одной жертвой „чумы XX века“» — будут взывать к миру стены этой Обители Смерти с первых страниц журнала «Обитель вечности», или что-то в этом роде.

— Звучит заманчиво.

— Все дело в том, что я ведь задумала не обычный отель. Наш «Приют вечности» станет клубом и, если хотите, своеобразным рыцарским орденом. В него будут не поселяться, а вступать, как в рыцарское братство. Здесь каждый сможет отрешиться от прошлой жизни, чтобы прожить остаток дней как бы заново. Вступительные взносы, клубные смокинги, символика, устав, ритуалы… Для желающих уйти в мир иной аскетом, будет разработана программа «самоубийцы-аскета» — с молитвенными кельями отшельников. Для желающих продемонстрировать полнейшее презрение к судьбе и смерти, «Рейдербург» превратится в настоящий рыцарский замок со всем, что только способна породить романтическая фантазия. Мы разработаем некий необычный ритуал ухода, ритуал «Предания вечности».

— «Предать себя океану» — так это называется у моряков-самоубийц из Последнего Пристанища, — заинтриговано поддержала ее мысль Валерия.