Льдинка

Однако скоро скрывать изменения стало невозможно, и первым это заметил Дильс.

– С тобой все нормально? – в упор глядя на Костю, спросил он.

– А что? – высокомерно ответил тот, стараясь держаться так, чтобы его спину никто не мог видеть. – Конечно, нормально. Насколько нормально может себя чувствовать человек, который уже вторую неделю сидит в этой клоаке…

Дильс схватил его за плечо.

– Ну-ка, повернись, – сказал он, с подозрением глядя на бугрившуюся за спиной Кости выпуклость.

– Зачем? – воинственно спросил Костя, но взгляд у него стал затравленным.

– Затем. Не валяй дурака, повернись.

Костя повернулся с таким видом, будто ждал, что в следующее мгновение Дильс всадит ему в спину осиновый кол.

– Так я и думал, – сказал Дильс, потрогав бугор, вызывающе торчащий из спины Кости. – Снимай куртку. Быстро! – прикрикнул он, видя, что Костя не торопится. – Ну?!!

– Пошли вы все на х..! – членораздельно сказал Костя и от удара Дильса тут же свалился как подкошенный. Дильс потер костяшки пальцев.

– Слишком долго я позволял ему тявкать, – пробормотал он. – Помогите мне снять с него куртку!

Тима с Антоном пытались, но ничего не выходило. Это было равносильно вытаскиванию из наволочки подушки, которая каким-то невероятным образом выросла за ночь. Когда в руках Дильса появился нож, перед ним встала Злата.

– Дильс, не нужно. Все и так зашло слишком далеко.

– Думаешь, мне не терпится убить его? Да, признаюсь, эта мысль все чаще лезет мне в голову. Но сейчас я просто хочу помочь ему, – сказал он. – Отойди.

Дильс склонился над лежащим без сознания Костей и одним махом рассек материю на спине. Свитер он резал осторожно, но все видели, как под ним что-то перекатывается, будто желая поскорее выбраться на свободу. Дильс сделал небольшой надрез, волокна тут же расползлись по сторонам, как «молния» на спальнике, и наружу вылез громадных размеров горб. Злата закричала, закрывая рот руками. Антон и Дильс побелели. Зрелище было диким, расплывшаяся Яна и то выглядела не так ужасно. Горб был темнее кожи Кости и в самом верху покрыт волосками, но не мягкими и бесцветными, какие растут на руках и ногах человека, а грубыми и жесткими, как щетина на зубной щетке. Горб был похож на мешок со змеями. Эта мерзость слегка вздрагивала, будто бы дышала.

Разумеется, Злата была напугана не меньше остальных, но, по крайней мере, у нее в голове уже постепенно стали выстраиваться кубики, которые в конечном итоге, как она полагала, соберутся в единую башню и приведут ее к определенным выводам.

– Почему он не сказал об этом? Почему?! – неизвестно к кому обратился Дильс.

– Он показал мне шишку на спине два дня назад, – признался Тима – Но… он просил ничего не говорить. Он думал…

– Мне плевать, что он думал! – заорал Дильс.

Безобразный горб колыхнулся и замер, как если бы прислушивался к разговору. Дильс надел рукавицы и ощупал его. Тот вильнул в сторону, словно недовольный прикосновением. Дильс выпрямился и хрипло сказал:

– Не могу поверить… Он местами мягкий, местами твердый, и… мне показалось, что я нащупал кости. Потрогайте!

Но желающих щупать шевелящийся нарост не нашлось.

– У кого еще что? А? Быстро признавайтесь! – вопил Дильс как ненормальный.

– Какое сегодня число? – вяло спросил Тима. – Кажется, кто-то говорил про одиннадцать дней? Ха-ха!

– У меня проблемы, – через силу выговорил Антон, и все с удивлением посмотрели на него.

Он долго молчал, прежде чем решиться, затем открыл рот. Он оказался щербатым, не хватало как минимум четырех зубов.

– Первый я потерял вчера утром, нижний, который ближе к резцам. Крови не было, я просто почувствовал, как язык что-то царапнуло, и все.

– Точно сам выпал? – задумчиво спросил Дильс. – Может, ты себе его во сне выбил? Случайно?

– Ну да, только и делаю, что во сне себе зубы вышибаю, – с обидой сказал Антон, хотя его всего трясло от страха. – Вечером еще один выпал, а сегодня утром сразу два.

– Возможно, у тебя началась цинга.

– Чего-чего? – еще больше испугался Антон. – Какая еще, в задницу, цинга? Шутишь, Дильс?

Но Дильс и не думал шутить и потребовал, чтобы Антон открыл рот.

– Нет, не похоже. Вряд ли цинга может так быстро дать о себе знать, – сказал он, закончив осмотр.

– Про Яну ты тоже говорил, что все нормально, а ее уже нет! – вырвалось у Тимы.

– Надеюсь, кто-нибудь из вас взял дедушкину вставную челюсть? Я бы одолжил ее, – попытался пошутить Антон, но лица сидящих оставались серьезными. Теперь все с нескрываемым ужасом смотрели на Антона, и он почувствовал себя полностью разбитым; так смотрят на больных проказой, со смесью жалости и отвращения. А в глазах плескался страх. СТРАХ ЗА СЕБЯ.

Злата случайно посмотрела на Тух-Туха и была поражена – его лицо исказила гримаса страха. Тух-Тух, этот вечно ухмыляющийся сукин сын, который хладнокровно смотрел, как его сын корчился от боли, сейчас выглядел как наложивший от страха в штаны ребенок!

– Ты что-то знаешь? Говори! – сказала она, вперив в него буравящий взгляд, но норвежец лишь что-то буркнул невнятно и отвернулся.