Льдинка

– Почему ты раньше ничего не сказал? – спросил Тима Антона, когда они остались одни.

– Не знаю, – убито произнес Антон, щупая языком пустые десны. – Что теперь будет, а?

– Если бы я знал…

Этой ночью долго никто не ложился спать. Все кучкой собрались в другом конце пещеры. Костя, согнувшись под тяжестью горба, сидел у выхода, иногда его рука непроизвольно пыталась дотянуться до него, он словно все еще не верил, что отныне этот ужасный нарост принадлежит ему и является частью его самого.

– Может, попробовать срезать эту гадость? – вполголоса предложил Тима.

– И кто это будет делать? Ты? – спросил Дильс. – Он истечет кровью сразу после начала операции.

– Но эта штука на его спине растет! – поддержала Тиму Злата. – И один бог знает, чем это может закончиться…

Подумав, она вдруг сказала:

– Я должна спуститься в ту пещеру. Мне кажется, это все оттуда.

После этих слов Артур замер, глаза его опасно прищурились.

– Я не хочу, чтобы ты делала это, – отозвался Дильс, но голос его звучал без былой уверенности. От прежнего Дильса осталась лишь оболочка, да и то довольно сильно потрепанная. – Ты видишь, что с нами происходит. Скоро на очереди я. Или Артур. Кстати, что у тебя с пальцем?

– Поцарапался, – процедил сквозь зубы Артур. Перед ним все еще резонировала фраза мачехи. Как это «спуститься»? Нет уж, дудки! Он не позволит им сделать это!

– Дильс, я должна это сделать, – настойчиво сказала Злата. – Мы все равно медленно умираем здесь. Еда на исходе, бензин почти закончился, его хватит на два дня максимум.

– Я тут подумал… – с усилием произнес Дильс. – Что, если попробовать поджечь эту паутину? Может, стоит попробовать?

Злата покачала головой, продолжая украдкой наблюдать за Тух-Тухом.

Он насыпал в пустую кружку снега и стал ее чистить. Он делал это аккуратно, не торопясь, будто бы от чистоты этой кружки зависела его дальнейшая судьба, но от женщины не могло ускользнуть, что его руки дрожали.

Никто не заметил, как в руках Кости оказался нож. В следующую секунду он повалился вниз и, издавая совершенно безумные крики, принялся кромсать себе спину. Дильс и Тима кинулись к нему, позже подошел Тух-Тух.

– Тварь… сука… – рыдал Костя, катаясь на спине и при этом умудряясь наносить себе порезы. Тух-Тух наступил своим громадным унтом на его руку, Дильс осторожно вынул нож. Снег под телом Кости становился каким-то желто-коричневым. Дильс с Тимой перевернули всхлипывающего Костю на живот. Из разверстых ран на горбу вытекала мутная жидкость, похожая на клей, которая отвратительно пахла гниющим мясом. Попадая на снег, она не шипела, как, например, кровь, а тут же застывала, будто олово. Горб шевельнулся, и тут Тима увидел такое, от чего почувствовал, что его сейчас вывернет наизнанку – у самого основания огромного нароста на него, не мигая, уставился налитый кровью глаз. Самый настоящий глаз, с расширенным зрачком и радужной оболочкой, и он со злобой смотрел на них. Костя завизжал, и от этого надрывного визга лопались барабанные перепонки.

– Ди… Дильс, – Тима только и смог, что показать на ЭТО, после чего его стошнило. Дальнейшее он помнил плохо.

Уже глубокой ночью Антон проснулся оттого, что у него выпал еще один зуб, и какое-то время тупо сидел, пытаясь осмыслить, что же все-таки с ним происходит. Он поймал себя на мысли, что уже начал шепелявить, стыдливо прикрывая рот, чтобы его дырки никто не мог разглядеть. Вообще-то, это было лишним – все были настолько напуганы и погружены в свои собственные внутренние миры, что до его выпавших зубов никому не было никакого дела.

Когда он укладывался спать, то чувствовал на себе настороженные взгляды. «Проснется ли он утром? Или сдохнет во сне?» – вот что он читал по их лицам. Ощущения были, мягко сказать, не очень приятные. Словно он переодетый в петуха волк, который залез в курятник, и все несушки смотрят на него блестящими глазами, квохчут и сторонятся, зная его истинное лицо, то есть морду.

Он попытался заснуть, но вскоре подскочил от нестерпимого зуда в левой ноге. Антон пытался почесать ее, но сделал лишь хуже – она зудела так, будто ее искусал целый полк комаров. Он стал вылезать из спальника. Проснулся Тима и, не скрывая раздражения, спросил, какого хрена ему не спится. В ответ Антон истерично рассмеялся и поинтересовался, как бы спалось ЕМУ, если бы его зубы один за другим уходили в самоволку и не возвращались. Тима замолчал, и Антон вылез из палатки.