Лебединая башня

Даррит бросил напряженный взгляд на Омарейл, ожидая ее реакции. Она же прикрыла глаза, закрывая эмоции, вздохнула и затем взглянула ему в лицо.

– Это… элегантный выход, – прошептала она. – У… принцессы было запланировано несколько визитов. Болезнь – убедительный повод их отменить. К тому же она может пролежать в коме хоть два десятка лет.

– Предположу, что госпожа Дольвейн сообщила Его Величеству о вашем побеге и предложила Королю и Королеве этот способ, убедив, что он безопасен и для принцессы, и для всего королевства. На самом же деле, это в первую очередь удобная ситуация для нее самой.

Омарейл вопросительно подняла брови.

– В случае скоропостижной кончины принцессы, наследной принцессой фактически станет госпожа Бенедикт, – пояснил Даррит на пониженных тонах.

Покосившись на Мая, что стоял чуть в стороне и читал развешанные газеты, Омарейл прошептала:

– Думаете, если я не появлюсь слишком долго, они заявят о смерти принцессы?

– Это был бы весьма удобный для всех вариант, – пробормотал Даррит, разглядывая вызывающий заголовок. – Если правда станет достоянием общественности, боюсь, гражданской войны действительно не миновать. «Болезнь» же дает возможность для маневра. А «смерть» позволяет поставить точку. Завершить историю в пользу госпожи Дольвейн.

Омарейл почувствовала, как злость накатила на нее обжигающей волной. В груди вспыхнул огонь ярости. Мысль о том, что родители воспринимали сейчас Совалию Дольвейн как спасительницу, заставила ее пульс участиться.

Твердая рука легла на ее плечо.

– Сохраняйте спокойствие, – холодно произнес Даррит. – Мы же не хотим завязать драку прямо на рыночной площади?

Она попыталась совладать с собой, но мысли – обидные, терзающие душу, душащие своей несправедливостью – были сильнее ее.

– Я не могу. – Омарейл покачала головой. – Я не могу, меня так… ЗЛИТ!

БАХ!

С ее восклицанием раздался грохот и звон. Оба испуганно вздрогнули. В соседней лавке продавец глиняных горшков разбил оземь одно из своих изделий.

– Чертовы горшки! Вечно стоят на проходе! – заорал он.

– Где Буря? – раздраженно спросил Май, подходя ближе с другой стороны. – Ее нет уже минут десять. Неужели это так сложно – просто взять повозку?

Даррит многозначительно посмотрел на Омарейл. Реакция окружающих быстро помогла ей успокоиться и взять себя в руки.

Он предложил ей пойти и купить еду в дорогу. Вероятно, хотел отвлечь ее от неприятных размышлений.

Бродя между рядами лавок, полных колбас и сыров, фруктов и овощей, пирогов и кренделей, она действительно сумела чуть расслабиться. Ей было интересно смотреть на жизнь, что кипела на этом рынке. Продавцы болтали с покупателями, зазывали взглянуть на товар или откровенно скучали. Посетители представляли собой еще более интересную смесь: тут были и хозяйки, что торговались с лавочниками, и дети, что отсчитывали соли, чтобы купить конфет, и обычные прохожие, что разглядывали витрины. А посмотреть было на что: сливочное масло лежало здесь огромными брусками – такого Омарейл еще не видела – и продавцы отламывали от него нужные куски. Колбаски скрученными кольцами висели на палках, точно гроздья винограда в урожайный год. Сухофрукты, орехи, сладости – все это лежало горами, маня, зазывая, вызывая с трудом преодолимое желание купить. Специи и мед, хлеб и эль. Здесь разбегались глаза и текли слюнки. Едва ли кто-то мог уйти с этого рынка с пустыми руками.

Когда Омарейл вернулась с покупками, Буря уже стояла рядом с Дарритом и Маем. Все трое угрюмо посмотрели на Омарейл и, повинуясь жесту Бури, последовали за ней.

Пока они тряслись в старенькой повозке с крытым верхом, скучающе глядя в окно, Омарейл думала о родителях и Севастьяне. Ей было больно осознавать, сколько волнений и тревог она доставила своей семье. Они не знали, где она была, что с ней случилось, смогут ли увидеться снова. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы любимые люди переживали из-за нее, но пока что она не могла ничего сделать, чтобы унять их беспокойство.

Отвлекшись от угнетающих мыслей, она взглянула на Бурю, сидевшую напротив, – та судорожно сжимала губы и нервно сглатывала. Омарейл могла лишь догадываться, что так печалило эту сильную женщину. Она перевела взгляд на Мая – его глаза покраснели и припухли. Хотя он и пытался отвернуться в другую сторону, сделать вид, что его очень интересуют пейзажи за окном, глаза выдавали его с головой: Май плакал. В этот момент Омарейл начала осознавать происходящее. Она покосилась на Даррита слева от нее, тот напряженно сверлил ее взглядом.

– Прошу прощения, – пробормотала она, неловко кашлянув.