Лебединая башня

– Нет. Но… Может, он хотел в первый раз поцеловать меня, когда мы наедине, чтобы проверить мою реакцию. Чтобы в следующий раз, когда он сделает это на глазах у других, я не залепила ему пощечину или не упала в обморок.

– В твоих словах, как ни странно, есть логика, Севас, – серьезно отозвалась Омарейл. – Это звучит похоже на Бериота.

Ее сестра тяжело вздохнула.

– Я так и думала. Не стоило радоваться.

Омарейл закатила глаза.

– Послушай, я только сказала, что ты можешь быть права. Но на самом деле я ничего не знаю. Меня же там не было. Откуда мне знать? Нашла с кем советоваться.

– А с кем мне советоваться? – почти истерично воскликнула Севастьяна.

– У него бы и спросила. Он бы восхитился тем, какая ты умная и прозорливая.

Уходя, Севастьяна язвительно заметила:

– Чтобы ты знала, Омарейл, ты мне ни капли не помогла.

Та в ответ просто рассмеялась.

Нельзя сказать, что ее не волновала личная жизнь сестры, но ей совершенно не хотелось знать подробности о любовных похождениях Бериота.

XI «Листопад»

В тот понедельник была нетипично хорошая для этого времени года погода. Солнце светило ослепительно ярко, но в его свете было что-то неотвратимое, сулившее скорый приход зимы.

Деревья Парка Девяти давно потеряли почти все свои листья, и по утрам меж голых ветвей просачивалась белесая дымка. В то утро ее пронизывали длинные желтые солнечные лучи.

Дыхание Омарейл облачком вырывалось изо рта и растворялось в морозном воздухе. Близились настоящие холода.

До «Листопада» оставалось всего три дня, и живот Омарейл постоянно схватывало спазмом при мысли о конкурсе. Они отрепетировали каждое движение, каждый взгляд. Танец получался интересный – не то чтобы она видела много танцев, но все вокруг утверждали, что такого члены жюри не ожидают. И она верила.

Помимо «Листопада» приближались и каникулы. Конкурс фактически проходил в их первый день. После все отдыхали полторы недели. В связи с этим в последние дни десятого месяца учеников Астардара ждало множество контрольных работ, эссе и тестов.

Омарейл много думала о том, стоило ли ей продолжать учебу в школе. Она получила то, о чем когда-то и мечтать не смела: новый опыт, новые знания и даже друзей. Но и дальше регулярно сбегать из замка было просто опасно. Сова дважды едва не столкнулась с ней. Однажды удача могла подвести.

Омарейл приняла решение поучаствовать в конкурсе – и на этом закончить свое грандиозное приключение. Она планировала поговорить с Маем, чтобы он подготовился к ее исчезновению, но в первую очередь следовало встретиться с директором. По легенде, Мираж Селладор решила вернуться в школу в Агре, так как родителям требовалось ее присутствие в городе. Она не хотела врать насчет каких-либо проблем со здоровьем даже у вымышленных родителей, поэтому причина должна была быть загадочной, но серьезной.

Попросив Мая не дожидаться ее после уроков, Омарейл отправилась в административное крыло. В приемной было пусто. Госпожа Туттерверк отсутствовала за рабочим столом, и было трудно сказать, надолго ли она отлучилась. Решив не дожидаться появления секретаря, которая в любом случае была бесполезна, Омарейл прошла к двери, что вела в кабинет Дана. Она постучала. Ответа не последовало, но после легкого прикосновения выяснилось, что дверь оказалась не заперта. Вероятно, директор отошел ненадолго. Она замешкалась, не зная, где стоило дожидаться хозяина помещения, но, услышав в коридоре голоса, мгновенно приняла решение. Этот приятный тягучий женский голос она знала слишком хорошо: он принадлежал Сове. Осознав пугающую правду, Омарейл влетела в кабинет Дана и закрыла за собой дверь. Понимая, что госпожа Дольвейн направлялась в это же самое место, принцесса огляделась. Вариантов было не так много: спрятаться под стол или забраться во внушительный деревянный шкаф у стены. Выбор был очевиден. Дверца шкафа захлопнулась именно в тот момент, когда дверь в кабинет открылась и внутрь вошла Совалия Дольвейн в сопровождении своего сына.

Первые секунды Омарейл слышала только, как сильно стучало сердце и каким оглушающе громким было дыхание. Затем ее сознания начали достигать слова, что произносились в комнате.

– Дан, дорогой, ты же не хочешь бросить все на полпути? – спокойно спросила Сова.

В ее голосе звучала непоколебимая уверенность в том, что в итоге все будет так, как она решила. К уверенности примешивались нотки усталости: госпожа Дольвейн определенно считала уговоры утомительной, но необходимой обязанностью.

– Мама, я далеко не на полпути! – А вот господин директор был взвинчен.

Вероятно, он также понимал неизбежность грядущих решений, но сопротивлялся из последних сил.

– Я настолько не на полпути, что фактически иду в обратном направлении.

– Я все понимаю, – успокаивающе пропела Сова. – Это трудно. Бериот тоже сперва сопротивлялся. Не хотел. Не мог. Но я объяснила ему, какие перспективы рисует этот брак. Пообещала, что помогу. И я помогла. Посмотри, теперь твой брат – будущий отец наследников престола. Быть ближе к королевской семье, казалось бы, невозможно…