Лебединая башня

Май сделал серьезное лицо и спросил, как давно это началось. Омарейл не могла точно сказать. Отчетливо осознала, что ее эмоции повлияли на окружающих в трамвае, а то, что она чувствовала других, – случалось и раньше. Просто ей трудно понять, когда дело было в простом сострадании, а когда это превращалось во что-то мистическое.

– Ну а какие-то странности с тобой случались?

На этот вопрос Омарейл рассмеялась. Май мрачно смотрел на нее, пока она не успокоилась.

– Сейчас мне не было весело, если хочешь знать. Твоя веселость мне не передалась.

– И правильно, потому что это нервный смех и у него мало общего с весельем.

Кое-что странное действительно произошло, когда от взгляда на Даррита у нее сильно заболела голова. И, пожалуй, Омарейл готова была предположить, что ее необычные способности проявили себя именно после этого.

Она рассказала Маю и об этом.

– Хм, это необычно, – согласился он, и она видела, что впервые за весь разговор он воспринял ее слова по-настоящему серьезно. – Но как это было? Ты просто смотрела на него или?..

Омарейл задумалась, мысленно возвращаясь в тот день. От воспоминаний ее отвлек скрип кресла за спиной. Она вздрогнула и ответила:

– Я просто смотрела на него. Думала о том, что он еще совсем молодой, а такой… как неживой. Никаких эмоций. И мне стало интересно, что творится у него внутри.

– И теперь ты знаешь, – констатировал Май.

– Нет, в том-то и дело! Наши взгляды встретились, и меня так встряхнуло… но никаких эмоций я прочитать не смогла.

– То есть о чувствах Даррита к тебе ты ничего не знаешь?

Омарейл покачала головой.

– Ну, не переживай, как сторонний наблюдатель, не обладающий, правда, никакими сверхспособностями, могу сказать, что он тебя обожает.

Усмехнувшись, Омарейл взглянула на часы. Ей пора уходить. Условившись продолжить разговор позже, она прошла к выходу и, обернувшись, чтобы помахать Маю, застыла. Как и когда-то прежде, за высокой спинкой кресла, в котором сидела Омарейл, в таком же кресле расположилась Шторм.

Теперь, как и тогда, Шторм задумчиво смотрела в пространство. Омарейл не сомневалась, что та слышала каждое слово.

Предпочитая не думать об этом, она отправилась в замок.

На следующий день первым уроком была «Наука». Даррит устроил проверочную работу, которая заняла почти все занятие. Справившись раньше многих, Омарейл продолжила сидеть, склонившись над листом, не желая привлекать лишнего внимания. Она рисовала на полях какие-то узоры и размышляла.

С Дарритом было связано слишком много странного, чтобы не обращать на это внимания. Понимая, что с ее стороны это походило на излишнюю навязчивость, Омарейл решила все же вынудить Даррита рассказать ей правду. В конце концов, теперь она знала, что хотела спросить.

Урок подходил к концу. Ученики по очереди подходили к учительскому столу и сдавали свои работы. Омарейл не спешила, рассчитывая оказаться последней, но не только у нее были такие планы. Когда многие уже покинули класс, к Дарриту подошла Шторм. Вместо того чтобы просто положить лист, она встала рядом с учителем, склонилась над своей работой и сказала:

– Я не очень поняла, вот здесь нужно было использовать эту формулу?

Даррит покосился на Шторм – от его внимания не ускользнуло нетипичное поведение девушки. Он бросил взгляд на листок.

– Да, эту, – сказал он.

Но Шторм еще не закончила. Она поправила свои густые волосы и, откровенно кокетничая, спросила:

– А вы могли бы объяснить мне, как она выводится? Как-то она мне не дается…

Даррит посмотрел Шторм прямо в глаза. Уголки ее губ дрогнули, будто она испытала боль, но в следующее мгновение широкая улыбка озарила ее лицо. Омарейл недоуменно смотрела на одноклассницу: та могла быть талантливой актрисой, но эти заигрывания выглядели до тошноты фальшиво.

– У меня сейчас нет на это времени, – процедил Даррит сквозь зубы.

– А, ну ладно, – легко согласилась она и практически вылетела из класса.

Дверь закрылась, послышался глухой стук каблучков по полу.

– Ну, что на этот раз? – вставая, устало спросил Даррит у Омарейл и тоже направился к выходу.

Она пошла следом, прихватив свои вещи. Они вышли в коридор.

– Я хотела спросить, почему у меня дважды заболела голова, когда я посмотрела на вас.

Он бросил на нее оценивающий взгляд, затем пошел по коридору вперед, явно ожидая, что она пойдет рядом.

– Вы действительно не знаете? – спросил он, и в его голосе впервые не было злости.

– Даже не догадываюсь. – Она покачала головой, чтобы подчеркнуть значение своих слов.

Даррит остановился недалеко от лестницы, прямо напротив окна, и повернулся к Омарейл. Свет упал на его лицо, и она заметила, что его глаза были почти черными.

– У вас тоже… – пробормотала она, – зрачок огромный.

Он насмешливо поднял бровь, будто бы говоря «в самом деле?».

Омарейл помнила, каким большим был ее зрачок после того, как острая боль пронзила ее голову тогда, на уроке.

– Вы не встречались с себе подобными прежде? – спросил он, понизив голос.

Омарейл понимала, что он не мог говорить о ее королевском происхождении. Это не имело никакого смысла.

– С себе подобными? – бездумно переспросила она.