Лебединая песня мамонта

Мы дружно метнули в спину зайки-знайки пару недобрых взглядов. Он этого не заметил и энтузиазма не утратил, наоборот, вскричал восторженно:

– Эге-гей! – и вдруг исчез из виду.

– Надеюсь, он не упал и не сломал себе шею, – очень неискренне сказала Ирка.

– Да не дай бог. – Я оглянулась на пройденный нами трудный путь. – Если что, труп отсюда не вынести. Придется спасателей на вертолете вызывать.

– Поэтому смотри под ноги, – посоветовала заботливая подруга, неприятно расширив список кандидатов на посмертную эвакуацию по воздуху.

Из соображений безопасности мы максимально сбавили ход и к концу каменного поля ковыляли по валунам, как две подстреленные уточки на последнем издыхании.

А Марина с ее Зайкой не иначе перенеслись на крыльях любви: когда мы с Иркой выбрались на высокий берег озера, они уже сидели там, любуясь видом, и рыжеволосая голова арт-терапевта-и-так-далее удобно лежала на костлявом плече археолога.

– Как хорошо… – выдохнула запыхавшаяся подруга.

– Да, очень мило сидят, – чуточку брюзгливо согласилась я.

– Как хорошо, что пирожки и кофе у меня, а то они бы их уже сожрали и нам не оставили, – договорила подруга и шумно сдула налипшую на бровь влажную прядь. – Фуххх… А тут красиво! Начнем, что ли, с главного – с пикника?

Озеро оказалось небольшим, почти круглым и с виду глубоким: вода в нем смотрелась чернилами. Я поинтересовалась, почему оно Лось, что общего? Может, ветвистые расщелины в скалистом берегу показались кому‑то похожими на рога сохатого?

– Наверное, правильное название – Лосяш-озеро! В честь круглого смешарика из мульта! – пошутила Ирка.

После пикника она повеселела и подобрела.

Но Бордовский объяснил, что никакого отношения к лосям какой‑либо конфигурации озеро не имеет, просто раньше у него было созвучное финское название.

Археолог наш нисколько не устал и фонтанировал энергией, даже когда все остальные уже клевали носами. Денек выдался солнечный, прекрасных дам на пригреве разморило, но Бордовский был неутомим и неумолим: приехали смотреть петроглифы – вперед! Точнее, вниз. Чтобы увидеть рисунки, нужно было спуститься с высокого берега почти к самой воде.

Уяснив, что желающим воочию лицезреть автографы первых сапиенсов придется заняться альпинизмом и скалолазаньем, Ирка объявила:

– Так и быть, я останусь тут и буду вашей страховкой.

– Каким образом? – Я огорчилась, что не додумалась вызваться на эту роль первой.

– Если вы не сможете выбраться сами, я сброшу вам веревку.

– У вас есть веревка, Ира? – удивился Бордовский.

– Даже не сомневайтесь, – проворчала я, начиная внимательно осматривать берег на предмет поиска удобного спуска.

Конкурировать с подругой за роль спасателя-страховщика не имело смысла. У кого веревка, того и роль. К тому же не те у меня габариты, чтобы работать бурлаком на озере, а вот Ирка с ее центнером очень живого веса вытянет из воды кого угодно, хоть пресловутого лося.

Крайне осторожно, под чутким руководством подруги, которая сверху командовала: «Правее, правее…Теперь до белого камня прямо, а его обойти слева…», мы спустились с крутого скалистого берега. Не к самой воде, а к нависающей над ней почти горизонтальной плите, которая и стала холстом для далеких предшественников нашего друга-живописца Кружкина.

Но даже стоя на этом камне, я не видела никаких рисунков, пока Бордовский не плеснул на плиту водой. А я‑то думала, он тащил бутылочку для того, чтобы утолять жажду! Нет. Мокрый камень потемнел, и на нем проступили невнятные знаки.

– Это плот! А это костер. – Археолог уверенно обводил пальцем контуры примитивных рисунков. – А тут вот целый кораблик с парусом и якорем, этот петроглиф весьма интересен своей детализацией, но он довольно поздний – всего лишь средневековый.

– Ленка, сфотографируй там наиболее шедевральное, потом мне покажешь! – Ирка наверху, слыша наши разговоры, заволновалась, что пропустит самое интересное.

– С шедеврального мы сделаем слепки! – пообещал ей Бордовский и достал из кармана ветровки другую бутылочку.

В пузырьке с широким горлом помещалась вязкая масса, похожая на мягкий пластилин. Археолог сноровисто замазал ею петроглиф, предварительно бережно прочистив канавки от грязи и мха, раскатал, как тесто скалкой, тем же пузырьком и объяснил:

– Такой силикон используют, например, стоматологи. Он прекрасно заполняет форму и быстро застывает. Теперь немного подождем и получим идеально точный слепок.

Пока ждали первый слепок, Марина пожелала самолично сделать второй. Бордовский принялся обучать ее этому искусству, прижимая дамские ручки к силиконовой лепешке, и я почувствовала себя лишней. Чтобы не мешать голубкам, спустилась к озеру, прошлась немного по узкой полоске между водой и скалами. И под крутым обрывом увидела кое-что очень подозрительное.

Несколько бурых – кажется, кровавых! – пятнышек.

Я присела на корточки, рассматривая их. Сверху тут же донеслось:

– Что там? Что?!

Я подняла голову, увидела Ирку, вернее, только ее лицо, и спросила не без ехидства:

– Страхуешь?

– Приглядываю, – с достоинством ответила подруга.