Lebens-Ansichten des Katers Murr / Житейские воззрения кота Мурра

– Чтобы достичь ее, – отвечала Бенцон, – необходимо возможно скорее соединить принца брачными узами с какой-нибудь девушкой, которая бы своей грацией, красотой, своим ясным умом пробудила его дремлющие чувства и имела бы достаточно доброты – снизойти до него и постепенно возвысить принца до своей личности. Женщина, которая будет принадлежать принцу, непременно должна обладать такими качествами, чтобы спасти его и извлечь из состояния, грозящего, – говорю это с крайним прискорбием, ваша светлость, – грозящего со временем перейти в настоящее помешательство. Потому в вопросе о браке принца нужно иметь в виду только душевные качества невесты и не быть слишком разборчивым относительно ее сословного происхождения.

– Никогда, – воскликнул князь, хмуря свой лоб, – никогда в нашей фамилии не было примера мезальянса! Оставимте мысль, которую я не могу одобрить. Во всем другом я всегда готов исполнять ваши желания!

– Еще бы, я это отлично знаю, ваша светлость! – отвечала Бенцон резким тоном. – Как часто справедливые желания должны были умолкать ради всяких химерических соображений. Но есть требования, чуждые всяких счетов с условностями.

– Laissons cela, – проговорил князь, откашливаясь и нюхая табак. Помолчав несколько мгновений, он продолжал: – Еще больше печалит меня принцесса. Скажите, Бенцон, каким образом могло случиться, что у нас родилась дочь с таким странным характером, мало того, с такой странной болезнью, которую сам лейб-медик затрудняется определить? Разве княгиня не пользовалась всегда цветущим здоровьем? Разве она была когда-либо наклонна к загадочным нервным припадкам? Не был ли я сам всегда мощным князем во всем, что касается духа и тела? Как мог у нас родиться ребенок, который, должен признаться с крайним прискорбием, кажется мне нередко совершенно сумасшедшим и вполне лишенным княжеского достоинства?

– Для меня также, – отвечала Бенцон, – состояние принцессы представляется совершенно непонятным. Ее мать была всегда спокойна, рассудительна, свободна от всяких гибельных увлечений.

Последние слова Бенцон произнесла глухо, как бы про себя.

– Вы разумеете княгиню? – спросил князь с особенным выражением: ему показалось неприличным, что перед словом «мать» был опущен предикат «княгиня».

– Кого же другого я могла разуметь? – с усилием проговорила Бенцон.

– Разве последний роковой припадок не расстроил брак принцессы с принцем, предмет моих чаяний и хлопот? Ибо, entre nous soit dit, я должен сообщить вам, добрейшая Бенцон, что причиной внезапного отъезда принца Гектора была именно внезапная каталепсия, приключившаяся с принцессой и происшедшая, на мой взгляд, от сильной простуды. Он намерен порвать, и – quste ciel! – даже я не могу упрекнуть его за это, я сам почти готов отказаться от всяких дальнейших попыток к осуществлению моего задушевного желания. Посудите сами, любезнейшая, разве не страшно обладать супругой, которая подвержена подобным припадкам! Вдруг такая сиятельная и в то же время каталептическая супруга, находясь среди блестящей толпы придворных, подвергнется припадку и будет стоять, как автомат, – все присутствующие должны будут подражать ей и стоять недвижимо! Положим, двор, охваченный состоянием обшей каталепсии, представил бы из себя нечто возвышенное, торжественное; самый легкомысленный из всех присутствующих не был бы в состоянии нарушить общее высокое настроение. Но отеческие мои чувства неукоснительно дают мне понять, что подобное состояние невесты может внушить сиятельному жениху некий душевный холод, и посему… Бенцон! Вы женщина славная и рассудительная, не найдете ли вы возможным поправить дело, не придумаете ли какое-нибудь средство вернуть назад принца…

– В этом нет никакой нужды, – с живостью перебила князя Бенцон. – Ваша светлость, не болезнь принцессы была причиной столь быстрого отъезда принца, здесь кроется иная тайна, и с ней связан капельмейстер Крейслер.

– Как?! – воскликнул изумленный князь. – Что вы говорите, Бенцон? Капельмейстер Крейслер? Так, значит, это верно, что он…

– Да, – продолжала советница, – да, ваша светлость, причиной отъезда принца Гектора была его ссора с Крейслером, ссора, которая, может быть, должна была кончиться весьма героическим образом.

– Ссора, – пробормотал князь, – ссора… кончиться героически? Выстрел в парке, окровавленная шляпа? Бенцон, но это невозможно, принц, капельмейстер, дуэль, поединок – немыслимо ни то ни другое!