Лебёдка аэронавта

— Ты должна признать, что это многое бы объяснило в эстетических вкусах Дома Асторов.

— Фу, — содрогнулась Гвен. — Да, эти люди просто не могут правильно подбирать свой гардероб.

— Так вот, — сказал Ферус, еще раз приложившись к кружке. — Цвета нечто совершенно простое и относительно второстепенное. Что, если другие фундаментальные аспекты жизни кажутся совершенно разными для остальных? Что, если их ощущения тепла и холода отличаются? Что, если они ощущают удовольствие или боль по-разному? Что, если, в их глазах, гравитация тянет объекты в сторону, а не вниз? Как мы узнаем разницу, а? В конце концов, мы все научились называть одни и те же явления определенными именами с того момента, когда мы были маленькими. Мы могли видеть окружающее совершенно уникальным и удивительным и могли быть совершенно не осведомлены об этом.

— Это звучит в высшей степени неорганизованно, — сказала Гвен. — Я уверена, что Бог Всемогущий не создал бы мир и его жителей в такой неустойчивой форме.

— Ага! — просиял Ферус. — Вот, вы уже и философ! Очень много разумных людей прошлого выдвигали аналогичный аргумент.

— Настоящий вопрос, конечно, в том, — вставил Бенедикт, — почему это важно. В конце концов, у нас, похоже, есть общая система отсчета для синего, и когда она говорит «синий», я знаю, о чем она говорит, даже если мой синий, на самом деле ее зеленый.

— Это важно, потому что это философия, — ответил Ферус с выражением тайной мудрости. — Если бы все философы серьезно относились к таким вопросам, как ваш, сэр Бенедикт, они бы свернули свои занятия философией, не так ли?

Гвен потягивала чай, нахмурившись еще сильней.

— Но… Я конечно не говорю, что согласна с вашими утверждениями мастер Ферус, но давайте предположим, что вы правы, ради продолжения дискуссии.

— Давайте предположим, — согласился Ферус.

— Тогда это означает что… во всех практических смыслах каждый из нас живет в своей собственной… Вселенной-Шпиле, не так ли? Воспринимая все это по-своему.

— Продолжайте, — сказал Ферус.

— Ну, — сказала Гвен, — если это так, мне кажется совершенно удивительным, что нам удалось установить хоть какое-либо общение.

Ферус выгнул бровь.

— Быстро учитесь, мисс Ланкастер, очень быстро. В самом деле. Когда мы связываемся с нашими собратьямии-смертными, происходит нечто совершенно замечательное. И, возможно, когда-нибудь, когда мы все будем усердно работать над этим и перестанем истреблять друг друга, мы, может даже, увидим глазами друг друга, — просиял он. — На данный момент, я полагаю, нам придется только выводить прекрасные умозаключения. Пища для размышлений. Он осушил третью кружку очередным глотком и помахал, прося добавки.

Бенедикт прокашлялся.

— Мастер Ферус, боюсь, мы отклонились от исходной цели.

— Разве?

— Зачем вы напиваетесь? — мягко спросил юноша.

— О! — сказал Ферус. Он протянул Бенедикту пустую кружку. — Вас не затруднит?

— Думаю твоя очередь, кузина, — просто сказал Бенедикт.

Гвен вздохнула и принесла еще пару кружек для эфироманта.

— Прекрасно, — сказал Ферус и снова глотнул. — Восприятие эфирной энергии меняется от разума к разуму, как вы, сэр Бенедикт, и продемонстрировали своими оружейными кристаллами. И если кто-то изменяет свой разум, это также изменит характер их восприятия. Это позволит мне воспринимать эти энергии способами, которые обычно мне недоступны.

— Вы напиваетесь, — медленно произнесла Гвен, — чтобы ощутить эфирную энергию по иному?

Ферус торжественно поднял кружку.

— Думайте об этом, как о защитных очках для мозга, а не для глаз.

Бенедикт нахмурился, пригубив пиво.

— Думаете, что сможете почувствовать кристаллы оружия аврорцев?

Ферус снова махнул рукой.

— Нет, нет, таких вещей очень много, это будет похоже на поиск иголки в барже с иголками.

Гвен бездумно повертела чашку в руках.

— Думаете, здесь есть еще один эфиромант? И вы решили… изменив свой разум, вам будет легче найти его?

Ферус кивнул, его голову слегка мотнуло.

— Высший балл. — Он допил еще одну кружку, и на этот раз его отрыжка была довольно громкой. — Предположение.

Бенедикт внезапно рассмеялся.

— Если бы вы почувствовали его, он почувствовал бы вас. Еще и поэтому вы изменяете свой разум, чтобы уменьшить его шансы.

Ферус с громким стуком поставил пустую тару на стол.

— Проницательно, сэр, действительно проницательно. — Он посмотрел на дно своей кружки. — Хотя, признаюсь, я не изменял свой разум настолько основательно уже очень давно.

— Почему? — спросила Гвен. — Я имею в виду, почему вы считаете, что здесь есть такой же человек, как и вы?

— Это сложно, — сказал Ферус. — Или, во всяком случае, я припоминаю, что это так.

— Аврорский флот, — задумчиво сказал Бенедикт. — Их атака была точной. Как будто у них был какой-то маяк, показывающий им где можно прошмыгнуть через туман. Может эфиромант управлять такими вещами, сэр?

— Я полагаю, — сказал Ферус.

Гвен отставила чашку.

— И вы уже… изменили разум достаточно, чтобы найти этого человека?

Ферус неуверенно посмотрел на нее, а затем на свою кружку. — Кажется, нет. Но это, видимо… вопрос расстояния… думаю. Если мы подойдем поближе, я пойму это…