Лечебное дело zyablikova

В России, например, мог бы отделаться от Сомнанг Порна 400 различными способами – скажем, направить на рентген, который ему у нас не сделают, направив по месту прописки, направить на консультацию ревматолога (которого в поликлинике нет), или невропатолога (запись через три недели), на КТ, на который запись на 31 декабря 3000 года… наконец, к хирургу… на стац.лечение тоже можно – его, конечно, вернут обратно, но спесь собьют…

Но тут, “в Азии-с", вопрос должен быть решён здесь и сейчас, и точка!

– Зови,– махнул я Бун Торну.

Сомнанг Порн начал что-то говорить медбрату ещё в коридоре, свободно излагая свою anamnesis morbi с полной уверенностью, что его рассказ актуален, животрепещущ и необыкновенно захватывающ. Уверенность пациента в своих нарративных способностях даже не поколебало выражение моего лица, настолько безэмоционально-глубокое, как длинная и бездонная впадина между моими ягодицами.

Бедный Бун Торн тоже был подавлен этой безудержной речевой продукцией, едва улучив возможность сказать -

– Доктор, у бонга была травма голеностопного сустава два года назад и бонг лечился у лок крупэта…

Этого было достточно, чтобы я бесцеремонно прервал словоохотливого бонга:

– Скажи ему, чтобы принёс все предшествующие документы, рентгены, рипорты от лок крупэта – только тогда буду его слушать.

Надо было видеть, как самодовольная улыбка медленно исчезает с широкого лица Сомнанг Порна, по мере того, как Бун Торн транслировал мои слова.

Её сменило крайнее недоумение.

– Бонг говорит, что лок крупэт не давал ему никаких рипортов…

– Скажи бонгу, чтобы съездил к лок крупэту и взял рипорт, – пожал я плечами как мог, казуально.

– Но это было два года назад, и лок крупэт едва ли помнит бонга…

– Пусть бонг скажет лок крупэту, что пошёл к врачу-барангу, а врач-баранг требует рипорт, – развёл я руками.

– Зачем доктор-баранг требует рипорт, вот лок крупэту все понятно без рипорта от врача-баранга…

– Куда уж врачу-барангу до лок крупэта… – не сморгнул я. – Тем не менее, если бонг лечился у одного врача, а потом пошёл к другому, от первого врача должен быть рипорт – таковы правила медицины – не только в Королевстве, но и по всему миру.

– Но лок крупэт…

– Когда я закончу консультировать бонга, я напишу ему рипорт, один в страховую компанию, другой ему на руки, ибо таковы правила… – неумолимо закончил я мысль, наклоняясь вперёд.

– Бонг просит посмотреть его без рипорта.

– Посмотреть бонга без рипорта невозможно, – я сосредоточенно открутил и прикрутил на место колпачок ручки.– Это противоречит правилам.

– Но бонг застрахован в “бососо”, там нет таких правил – сказали, идите, вас осмотрят…

Я не спеша почесал сперва правую щеку, потом левую.

– Я осмотрю бонга, если он предоставит мне рипорт от того врача, который его лечил до меня.

– Доктор хочет сказать, что он бы осмотрел бонга без рипорта, если бы бонг заплатил в кассу?

– Я такого не хочу сказать, – потянул я себя за мочку уха, глядя в окно. – Я не понимаю, зачем терять время в этих препирательствах, не проще ли поехать к лок крупэту, взять у него рипорт и вернуться сюда.

– Бонг будет звонить в “бососо”.

– Это сколько ему угодно. Пусть усрётся (это по русски, в сторону). Я буду счастлив прочесть рипорт, осмотреть бонга и решить его проблему.

Возмущённый до предела, с заострившимся носиком и сощуренными глазами, Сомнанг Порн выхватил мобилу, как оружие, но я попросил Бун Торна, чтобы тот разговаривал за пределами моего кабинета. Пожалуй, первый раз за три года работы в этом кабинете тут начался скандал, и я с огромным удовольствием ощущал упоение от мощи разыгрывающейся стихии. В России это была неотъемлимая часть моей работы, придающая ей необходимую остроту. Здесь же, в желании добиться максимального эффекта от своего диагностического и лечебного искусства, а так же создания максимального комфорта для пациента, я совсем забыл о скандале и понял, что все эти четыре года я не жил совсем – так, существовал…

* * *

Уже через 5 минут Бун Торн передал, что доктор Жан вызывает меня к себе в офис.

Там на кожаном диване сидел непринятый мною Сомнанг Порн с видом человека, оскорбленного в своих самых лучших чувствах. За столом сидел злой, как крокодил, выпустивший из пасти жирную добычу, Жан. Весь стол был завален файлами бососошных.