Лечебное дело zyablikova

Эта зависимость Жана от пациента, его поведение, как будто он был наш человек на обходах, действовали мне на нервы. Наглость же бонга лишь возрастали от обхода к обходу, он как раз к обходу начинал завтракать своей пахучейбайчой и отнюдь не вскакивал нам навстречу, как в первый день, а в пятницу уже демонстративно лежал на койке и разглядывал нас с Жаном как "хозяин вся страна".

– Ладно, выписывай его сегодня, – распорядился Жан. – Пусть уже идёт к стоматологу, там закрывает кейс.

* * *

С пачкой историй я спустился к себе в кабинет. Под дверью уже ждал новый бососошный – это был смуглый сухощавый мужичок лет 35, довольно прилично одетый для местного, явно не физического труда, явно с образованием и явно не сильно больной, а вообще трудоспособный – так много информации ты успеваешь считать за те секунды, что впервые видишь пациента. Это бы всё ещё ничего, но в глаза бросился его расслабленный и торжествующий вид – мужичок сидел со скрещёнными на груди руками, оживлённо посверкивая черными блестящими глазами навыкате, нянча в углах губ только ему понятную улыбк у – ни дать ни взять, князь Андрей перед танцем с Наташей Ростовой.

– Доктор zyablikov, к вам пациент из бососо, – объявил Бун Торн, кладя файл пациента на мой стол.

– Сейчас, пусть подождёт в коридоре, – крикнул я, увидев улыбающееся от уха до уха рыло, немедленно всунувшееся в мой кабинет вслед за Бун Торном.

Всё стало ясно – этот образованный тип пришёл с какой-то старой проблемой и хочет не просто проконсультироваться, а узнать "второе мнение". Это было здесь обычной практикой, когда после неуклюжего лечения у местного ортопедиста, местные пёрлись ко мне узнать мнение доктора-баранга. В этом случае консультация превращалась в тягучий спектакль – меня заведомо ставили в очень трудное положение и внимательно следили, как я из него выпутаюсь, не потеряв лица. Слова и действия местного лок крупэта доносились до меня в стенографически-первозданном виде, и теперь я должен был не только их объяснить, но и объяснить, что именно было не так, что надо было сделать тогда и что, наконец, нужно сделать теперь, чтобы решить проблему. Ситуацию осложняло то, что никакой предшествующей документации при этом больные не предъявляли, кроме пары мятых бумажек с их настенной письменностью в полстрочки, и закорючкой вместо подписи. Местные врачи крайне не любили писать ничего, кроме направлений и рецептов. Весьма агрессивное отношение было у них к записям цивилизованных врачей – ни один местный лок крупэт принципиально не читал предъявляемые ему бумаги от евроколлеги ли, от южнокорейца ли, от японца ли – "мне это не надо, я и так всё знаю, и так всё вижу". Один такой умник даже швырнул выписки в корзину для бумаг, едва больные вручили ему их – для придания вескости своей персоне!

Всё это было очень утомительно, в отношении местных лок крупэтов нужно было соблюдать особую деликатность, ибо малейшее слово правды в их адрес из уст коллеги-баранга моментально становилось всем известным, начинался"«кипеш" в местных медицинских кругах и звонки Сохе по поводу "сильно борзого иностранца".

Поэтому толку от таких консультаций с "сэконд опинион" не было никакого, лок крупэт уже успевал напаскудить так, что сделать уже ничего было нельзя, кроме, как подать на него в суд, на что даже намекать было опасно. Поэтому подобный приём сводился к часовому тупому боданию с больным и его родственниками лоб в лоб за 30 долларов США, которые мне приносила подобная "консультация". Консультируемых лишь раззадоривали мои затруднения. Нужно было через переводчика повторять раз по пять каждую свою фразу, возвращаться в начало разговора, при этом стараясь не потерять лицо, хотя обматерить даунов и выгнать их нахер было бы самым правильным деонтологическим ходом!

Я сразу понял, что именно такая консультация ждёт меня в коридоре, но только не за $30, а за $2.50, и именно меня сейчас будут иметь во все щели. В России, положим, меня крайне редко имели во все щели, несмотря на безграничные возможности отечественной медицины иметь врача во все щели. В последние годы так вообще не имели, ибо я развил невероятное, просто звериное чутьё относительно возможных ситуаций, когда тебя могут поиметь, пусть даже не во все щели, а только в одну. И успешно избегал подобных ситуаций, с ловкостью тореадора уклоняясь от поимеющего орудия в самый последний момент.

И вот, спустя три с лишним года после того, как я в принципе избавился от самой возможности подставить какую-нибудь щель для поимения, "мистер Сомнанг Порн, 37 лет", как было написано на файле, всего за $2.50 имел меня, zyablikova, легко и изящно во все щели, данные мне природой!!!