Лечить нельзя помиловать (СИ)

В карих глазах дитя гибла Вселенная. Тяжело всхлипнув от саднящей боли в ребрах, я сжала почти призрачную ладошку в руках и просто закрыла глаза. Как? Как, как, как?! Что я могу сделать, если метастазы проникли так глубоко? У меня же с собой ничего нет! Да и что ему поможет? Только обезболивающее! Вот был бы у меня способ облегчить ему боль… И себе. И даже этим двум оглоедам в дурацких костюмах, которые, наверное, слегка рехнулись от страха и эмоциональной боли за сына. Вылечить всех нас от этой тупой безнадежной боли.

— Если он умрет, ты — следующая, — предупредили сквозь шум в ушах.

Я знаю. Понятия не имею, чем помочь мальчишке, но участь моя незавидна — это стало ясно по первому пинку. Кажется, одно из ребер треснуло. Удивительно, откуда мне известно? Но трещина также отчетлива, как и безнадежность маленького пациента. Меня не выпустят отсюда живой, если безжизненные карие глаза закроются навсегда.

«Пожалуйста, не умирай», — я взмолилась из последних сил, прижимая маленькие пальчики к собственным губам. Кровь и слёзы смешались на коже умирающего пацана. Вот бы снова его согреть золотым жаром, как тогда…

«Согрей» — безэмоционально откликнулись мне.

— Ч-что?.. — я непонимающе обернулась на разозленных психов.

«Пожелай», — настойчиво повторил чужой голос. Ни мужской, ни женский, он раздавался сразу отовсюду. Пожелать? Я желаю! Я очень-очень-очень желаю, чтобы этот ребенок полностью выздоровел, а меня отпустили на свободу! И если понадобится отдать тепло моего тела, чтобы эта хрупкая ладошка согрелась, я… Я готова!

— Она светится, — изумленно выдохнула женщина, некрасиво тыча пальцем куда-то в одеяло. — Смотри, её руки светятся! Магия исцеления зеленая, почему она светится золотым? Сетр убереги нашего сына… Это иномирное целительство?

Но мои глаза не открывались, словно их залепили скотчем. Одно только всепоглощающее тепло простиралось от края до края сознания, затапливая меня, пацана, его поехавших родителей — всех, кто был рядом. И не успела я изумиться, как губы сами разомкнулись:

— Согласен ли ты, отец сего чада, воздать богам за его исцеление, смиренно принеся в жертву то, что потребуют небожители?

— Я согласен! — без раздумий взревел долговязый папаша-урод.