Лечить нельзя помиловать (СИ)

Работая в школе с трудновоспитуемыми оборотнями, научишься раздавать команды голосом старого боцмана, но без единого бранного слова. Иначе охламоны мигом подхватят и будут кичиться на перемене новыми ругательствами, услышанными от медика. Кто сказал, что детей с педагогически запущенной магией нужно воспитывать только лаской, любовью и мудрыми наставлениями? Наши ученики признавали исключительно незыблемый авторитет и честную сделку. Пожалуй, единственное, что хулиганы ценили во взрослых — это честность и верность своему слову. Сказала, что все идут на субботник? Значит, все идут, никаких исключений. Пригрозила наказанием? Исполнила. Пообещала выбить новые учебные пособия по воздушной магии и обустроить живой уголок для земельников? Будь добра сделай, хоть в лепешку расшибись.

Только так, и никак иначе, ерепенистые и колючие дети тебя зауважают.

— Осмотр проходим по двое. Ложимся на коврик, подставляем морду и не дай Парацельс кому-то зевнуть — мигом хвост оборву.

— У-у-у, — опасливо проскулила первая пара волков, труся в середину кабинета.

Здоровенные собачки! Высотой мне по грудь, длиной с треть кабинета, оборотни неохотно заняли указанные места и прикрыли глаза. Оборот целиком недаром запрещен в городе. Увы, как хорошо ни дрессируй животных, звериные мозги дают о себе знать. Несколько минут оборотень удерживает человеческое сознание пока не потеряет концентрацию, а за ней — произвольное внимание. Далее слабеют волевые процессы, держась на честном слове, и приходится успокаивать волчар старой доброй кувалдой. Ну или транквилизаторами, что чревато последствиями.

— Я буду осматривать вас сразу вдвоем. Отставить ухмылки, пока клизму не вставила. Если почувствуете жжение, боль, дискомфорт — мне об этом знать не обязательно.

Волчьи морды убито вытянулись. То-то! Еще с утра я запланировала маленький эксперимент: разделить поток дара на две части и отправить его дрейфовать в тела волков, осуществляя безопасное сканирование. Здорово придумано, правда? Настоящая тренировка.

— Не скулите под руку, эрл. У вас легкое растяжение связок и сожжена шерсть на брюхе. Боюсь спросить, чем вы занимались в свободное время.

— Р-р-р, — пристыжено проворчал оборотень, бодая мою руку.

— А вы не смейтесь, как гиена, — укорила второго пациента, издающего звуки подбитой чайки. — Взрослый волчок, а туда же. Каждый лишний звук приближает вас к анализам в баночке.

Управляться с двумя потоками довольно легко. По одному на каждую руку, и нет проблем. Однако обрабатывать поступающую информацию гораздо тяжелее, как играть в шахматы одновременно с двумя соперниками. У левого солдата обнаружилась застарелая травма передней лапы — криво сросшийся перелом. Сейчас безболезненный, но через пять-семь лет откликнется нытьем в суставе на плохую погоду. Но инфекций нет, оба чисты как младенцы.

— Следующие.

— Эрла, а могу я настаивать на приватном осмотре? — внезапно попросил лейтенант.

— В конце очереди — хоть на приватной эхокардиографии. Вставайте, эрлы, и обернитесь вокруг своей оси. А вы, господин, подойдите ближе и подержите пасть своему товарищу, я осмотрю его уши.

Третий гвардеец, не заподозрив подвоха, ухмыльнулся и бесстрашно зажал сослуживцу морду, вызвав гневное утробное рычание. И даже не шелохнулся, когда несанкционированный тонкий «щуп» дара пополз в его сторону, отыскивая лазейку в магической защите.

Перед глазами слегка помутилось, смазывая очертания предметов. Зрение упало? Ах да, мозг не способен осознанно обрабатывать больше информации, чем предусматривает оперативная память. Поэтому снимает нагрузку с одной сенсорной системы, дабы переключиться на актуальный канал восприятия. Лишь бы вервольфы не заподозрили, что я их почти не вижу.

— Хорошие мальчики, — автоматически потрепав волков по голове, я отозвала два потока из трех, помотав головой. Бр-р-р, верните мне зрение. — Следующие. А, вы кончились, добрые эрлы? Тогда будьте людьми и по второму кругу.

На одновременной диагностике волка и человека мозг закипел. Они же совсем разные! Еще немного, и из ушей пойдет дым от перегрева.

Зато результаты сказочные: руки болят, словно я выплетала макраме трое суток, и отказываются двигаться. Голова в приятном шоке: «О как мы умеем!», но в неприятном осознании: «Это ж сколько еще тренироваться…». Каждому из гвардейцев штамп в ветпаспорт, то есть полное целительское одобрение и поощрение по загривку.

Стоило рядовым покинуть кабинет, как эрл Бэкк начал издалека:

— Ох, эрла, так голова болит, что даже зубы ноют, совсем ходить не могу. Дайте какую-нибудь таблетку, чтобы живот выздоровел.

— Свихнулись? — деловито поинтересовалась я, записывая скрывшихся за дверью пациентов в журнал приема.

— Приказ есть приказ, — грустно вздохнул лейтенант. — А вы его больше совсем не хотите видеть?

— Так это капитан вам приказал?… — осенило меня.

— Настоятельно рекомендовал нашей пятерке записаться на осмотр именно к вам. Ну и так… Узнать ваше настроение.