Лечить нельзя помиловать (СИ)

Настроение, как у беременной: подташнивает и хочется винограда. Значит что? Требуется восстановить резерв. До следующего пациента почти час — редкое везение, — можно и чаю попить. Поставив маленький чайник на подставку со свечкой, я подперла голову рукой и мутным взглядом оглядела лейтенанта.

— Иногда розу необходимо оставить в покое, чтобы она расцвела.

— Чего? — не сообразил оборотень.

— Я говорю, чрезмерное давление ведет к разрыву сосуда.

— Хорошо, что вы такая умная, — обрадовался Мортимер. — Плохо, что я в медицине не разбираюсь. Что мне передать сеньору?

— Намеков вы не понимаете, да? — какая досада.

— Я из намеков понимаю только доской по затылку, — почесал макушку лейтенант. — Вы уж пошлите его лесом по-человечески или простите от широты души. А то страдает капитан, как морской волк на утлом суденышке.

— Страдает?

— Еще как, — резво подтвердил он. — И дурью мается. Взял за моду отжиматься каждый час прямо в кабинете. И нас под этот монастырь кнутом погнал: только часы пробьют — упор лежа принять! Третий день спасу нет. Надо полагать, рехнулся без вашей ласки, эрла. Но ежели вы в обиде, то мы не в претензии.

— Сублимирует.

— Так сублимировал бы как все нормальные люди — ночью под одеялом! — возмутился эрл. — Вы уж будьте любезны, эрла, когда помиритесь, научите капитана разделять трудовое и личное.

— А сами?

— А сам я из упора лежа много не скажу, — уныло признался лейтенант. — Он же ходит мрачнее тучи, зыркает на всех — страх божий, гавкает аки сам волк. Суровое следствие вашей немилости. Еще немного, и закурит человек на психованной почве.

— Не давите на жалость, она в отпуске, — поморщилась я. — Ладно, подумаю. Вы свободны лейтенант. А почему, кстати, без сладкого?

Обрадованный оборотень молча взял меня за руку и повел на улицу. Хмурый денек затянувшейся дурной погоды успел намочить не только мостовую, но и мою дверь. На которой чья-то паскудная рука крупными печатными буквами гордо вывела: «Сладкого не давать». Найду пакостника и закопаю по шею!

От саркастических смешков гвардейцев захотелось убивать.

Глава 23

— Не переживайте, эрла Карвок, еще три-четыре занятия, и мы всенепременно заговорим.

— Спасибо, эрла, — со слезами на глазах расчувствовалась мамочка, беря дочь за руку. — Что бы мы без вас делали? Пойдем, Агния, помаши целителю ручкой.

— По-ка, — с трудом произнесла девочка, расплываясь в улыбке.

Эрла ахнула. Ну вот, я свое слово держу: сказала, заговорим, значит заговорим. Еще устанут от бесконечных вопросов маленькой почемучки, когда плотину четырехлетнего молчания прорвет. Задержка психического развития, как и прочие проблемы психиатрии, поддавалась целительской коррекции с большим трудом. Ибо восстановить физические и физиологические процессы можно магией, а вот наработка нужных нейронных связей и достаточное развитие префронтальной коры головного мозга — это вопрос обучения. Долгие часы терпеливых занятий в роли воспитателя, логопеда, дефектолога, педагога дошкольного образования и доброго друга нельзя колдануть по щучьему велению.

С маленькой Агнией пришлось повозиться: дар целителя обеспечивал микротоковую рефлексотерапию, а регулярные коррекционные занятия спешно достраивали недостающие звенья когнитивных и волевых процессов в сущности способного ребенка.

— Всё, Кудряшка, пациентка ушла. Вылезай.

Недовольно скулящая псица тщательно обнюхала воздух и сочла его пригодным, чтобы выйти из шкафа. К сожалению, принимать Агнию приходилось дома — дни она проводит со старенькой полуслепой бабушкой, не слезающей с постели, а поздними вечерами медицинский кабинет закрыт для приема. Сама эрла Карворк работает по четырнадцать часов в сутки и приводит дочь после девяти вечера. Ох уж эти мамочки! Сначала я предлагала эрле кофе и свежую газету, пока идет занятие — не выгонять же ее в сумерках на улицу. Но женщина желала только одного — сладко вздремнуть на кресле в гостиной после рабочей смены. Я украдкой «подкармливала» ее энергией, условившись с Агнией сохранить это в тайне.

Потому что денег на витаминную энергию у эрлы не было, а слыть филантропом я не желала.

Самое время подкрепиться пирожками с повидлом, испеченными для меня Женевьевой. Приятельница радовалась до счастливых пузырей, получив от меня многозначительное: «Писал». В ее парадигме взаимоотношений между благородным и мещанкой извинительное письмо — нереально романтичный поступок.

Завтра всенепременно составлю список книг и пособий для развития целительского дара до уровня «виртуоз». Сидеть в библиотеке часами — непозволительная роскошь, но ознакомиться с содержанием, авторским стилем и полезностью информации — вполне. А дальше придется топать в книжную лавку и заказывать свежие издания, пополняя собственный стеллаж. Слава Авиценне, их можно будет продать, если придет нужда.

И только я собралась отправиться в ванную, дабы в одиночестве предаться наслаждению — пенному, с ароматной солью и бокалом чая, как в дверь деликатно постучали.

Ох, Брэдмор, убереги глупцов от долгой и мучительной асфиксии. Ибо я не поставлю на их здоровье и ломаного гроша.