Лэд

Типперэри не долетела до цели. Она приземлилась на собачьи плечи, впившись в них иглами когтей, спрыгнула на пол, а потом взмыла на верх книжной полки и оттуда оскорбительно зашипела на мучителя.

Огонь интересовал Мортимера лишь постольку, поскольку в нем можно было произвести сожжение кошки, но когда оказалось, что к камину его не пускают, он немедленно захотел к нему пробраться.

Сначала он попробовал пойти в обход, вокруг морды Лэда. Собака сделала шаг вперед и опять преградила путь. Морти обезумел от злости на эту новую помеху — его крики переросли в непрерывный рев, который и достиг ушей взрослых там, на газоне.

Мальчик налетел на Лэда и стал изо всех сил колотить его кулаками, впивался зубами в спину, дергал и рвал густой мех, топал ботинками по тонким белым лапам, пинал в ребра и нежное брюхо.

Ни на мгновение не прекращая воплей, Морти бил собаку, которая спасала его от гибели. Лэд стоял не шелохнувшись. Пинки, удары, укусы и вырывание волос были неприятны, но терпимы. А вот жар нет. Комнату наполнял запах паленой шерсти, однако Лэд стоял как вкопанный.

Наконец в гостиную ворвалась спасательная экспедиция с Фермером с Уолл-стрит во главе.

Немедленно придя к заключению, что кровь на руке сына — это след от укуса Лэда, разъяренный отец подхватил стул и собрался свершить возмездие.

Лэд видел его приближение. Когда в него полетела деревянная конструкция, он со скоростью, на которую способны только колли, вильнул в сторону. Стул приземлился всего в дюйме от пса и раскололся на щепки. И стул это был не простой, а «чиппендейл», доставшийся Хозяйке от прабабушки.

Впервые в жизни, впервые за все годы безупречного поведения Лэд нарушил Закон гостей и зарычал на того, кого Хозяин и Хозяйка принимали в Усадьбе как гостя. Нет, ну не может быть гостем этот толстобрюхий горлопан! Лэд посмотрел на своих богов с просьбой просветить его.

— Лежать, Лэд! — сказал Хозяин очень мягко, срывающимся голосом.

Лэда это озадачило, но он послушно опустился на пол.

— Этот стервец хотел убить моего мальчика! — бушевал Фермер с Уолл-стрит. Он подхватил на руки воющего Морти, чтобы определить тяжесть ранения.

— Он мой гость! Он мой гость! ОН МОЙ ГОСТЬ! — внушал себе Хозяин снова и снова. — Господи, помоги мне не забыть, что он мой ГОСТЬ!

Вперед вышла Хозяйка.

— Лэд скорее погибнет, чем обидит ребенка, — провозгласила она, стараясь не думать о сломанном фамильном стуле. — Он обожает детей. Давайте-ка я сама посмотрю на руку Морти. О, так это же след от когтей! Его поцарапала кошка!

— Та плотивная коска поцалапала меня! — заходился в реве Морти. — Убей ее, папа! Я сам хотел. Я хотел блосить ее в огонь. А гадкая собака не дала мне! Убей ее, папа! Собаку тозе убей!

Хозяин так и разинул рот.

— Почему бы тебе не сходить к загону, дорогой? — поспешила вставить Хозяйка. — Надо проверить, как там овцы. И возьми с собой Лэда.

Лэд, единственный из всех псов Усадьбы, имел право находиться в доме днем и ночью, в том числе в недоступной для других животных столовой. Остаток того дня он не пользовался своей высокой привилегией, а держался подальше от дома — растерянный, несчастный, по-прежнему страдающий от ожогов, несмотря на то что Хозяин обработал их мазью.

Весь вечер Фермер с Уолл-стрит многоречиво описывал несравненные качества своих овец и выражал уверенность в их сокрушительной победе над остальными участниками ярмарки. Когда он наконец согласился отправиться спать, на Усадьбу спустилась тишина.

В черный час перед самым рассветом эта тишина взорвалась сразу в нескольких местах — взорвалась чудовищной какофонией, которая напрочь разогнала всякий сон.

Это была смесь ора, блеяния, лая и топота множества ног. Звук возник разом и на полную громкость, продлился несколько секунд и потом замер.

Но к этому моменту все, кто был в Усадьбе, подскочили с постелей. Набросив кое-какую одежду, обитатели дома спешно спустились на первый этаж. Там уже буянил Фермер с Уолл-стрит — ломал дверной засов, не в силах разгадать его секрет.

— Это же мое стадо! — закричал он при виде хозяев. — Ваш чертов пес добрался-таки до него! Я слышал, как блеяли бедняжки, и слышал, как он рычал на них. Они обошлись мне…

— Если вы говорите о Лэде, — вспылил Хозяин, — то он…

— Вот фонари, — вмешалась Хозяйка. — Давайте-ка я открою дверь. Я справлюсь с этим засовом.

Они вышли в темноту и чуть не столкнулись с Макгилликадди. Шотландец, разбуженный шумом, как и все остальные, уже успел наведался к загону и возвращался с сообщением, что все овцы разбежались.

— Это колли! — брызгал слюной Макгилликадди. — Вот клянусь. Точно знаю — он. Я с самого начала раскусил его, по тому как он пялился на наших овец, днем еще. Он…

— Вот и я так сказал! — ревел Фермер с Уолл-стрит. — Грязный убийца! Сначала он хотел убить Морти. А теперь разделался с моими овцами. Вы…

Хозяин пытался что-то возразить. Но из темноты протянулась узкая белая ладонь и мягко прикрыла ему рот.