Лэд

Дрожа от ярости и тем не менее без единой мысли о неповиновении, Лэд развернулся и рысцой направился обратно к веранде. Там он сунул холодный нос в теплую маленькую ладонь Хозяйки и вопросительно заглянул ей в лицо, ожидая отмены приказа о том, что надо держаться в стороне от овец и их погонщика.

Но Хозяйка только погладила его по шелковистой голове и прошептала:

— Нам они тоже не нравятся, Лэд, но мы не должны этого показывать. Оставь их в покое!

Двадцать бесценных овец прошествовали до веранды и дальше, к конюшне.

— Полагаю, они заберут на Ярмарке все призы, как вы считаете? — вежливо спросила Хозяйка у Макгилликадди, когда он брел мимо нее, замыкая процессию.

— Мабудь, да, — буркнул Макгилликадди с изысканной вежливостью, к которой прибегают представители его народа и его класса в ситуациях, когда им кажется, будто к ним снисходят. — Мабудь, нет. Мабудь — гхм.

Обезопасив таким образом свое заявление от любых нападок, шотландец побрел дальше. Лэд тоже добежал до загона, чтобы проконтролировать, как запирают овец. Хозяйка его не удерживала. Она была вполне уверена в том, что ее команда «Оставь их в покое» оградила овец от посягательств со стороны колли.

Лэд медленно обошел загон, не сводя взгляда с овец. Впервые в жизни он видел этих животных. А ведь его предки тысячу лет, если не больше, пасли и охраняли овечьи стада на вересковых пустошах.

Атавизмы в собаках загадочно сильны и проявляют себя порой самым неожиданным образом. К тому же в колли живет наследие волков — не только в теле, но и в мозге, а волк — официально признанный истребитель овец и считался таковым еще в те дни, когда горбатый раб по имени Эзоп коротал бессонные ночи созданием басен.

Лэд все бродил и бродил вокруг загона. Его глаза светились мириадами смутных воспоминаний. Его чувствительные ноздри ходуном ходили от запахов, струящихся из-за ограды.

Макгилликадди время от времени поглядывал на пса и хмурился. Эти овцы не являлись предметом его гордости. Честное сердце пастуха вообще не знало, что такое гордость, ведь это один из семи смертных грехов, а овцы даже не его собственные. Но стадо — это его кусок хлеба с маслом, Фермер с Уолл-стрит за работу платил неплохо, и Макгилликадди обязан был следить за благополучием овец.

Шотландцу совсем не нравилось, как этот колли пожирает глазами призовых мериносов. Не удовлетворен он был и надежностью ограждения. Проволочная сетка за годы службы заржавела и провисла, калитка покосилась и запиралась на какой-то сомнительный засов — курам на смех.

Овца — одно из самых неумных созданий на земле. Если вожаку стада среди ночи вдруг взбредет в голову прижаться всей тушей к наиболее источенному ржавчиной участку забора, то вскоре там образуется дыра, через которую вся двадцатка проберется наружу. А снаружи…

И опять Макгилликадди мрачно хмурился на Лэда. Колли отвечал на это заинтересованным взглядом. Породистая и правильно выращенная собака так же хорошо «читает» выражения лица, как профессиональный нищий. Лэд видел неприязнь, с какой смотрел на него из-под тяжелых век Макгилликадди, и всей душой рвался выразить полную взаимность этих чувств, да только команда Хозяйки наделила этого хмурого чужака иммунитетом.

Поэтому Лэд просто развернулся к пастуху спиной, сел, прижал шерстистые уши к голове, вскинул нос к небу и принюхался. Макгилликадди слишком много времени провел рядом с животными, чтобы не почувствовать оскорбления в позе и действиях собаки. Кулак пастуха решительно сомкнулся вокруг посоха.

Спустя полчаса в Усадьбу прибыл и сам Фермер с Уолл-стрит. Он приехал в двухместном автомобильчике, рядом с любителем-животноводом сидел его четырехлетний сын с одутловатым бледным лицом, а в ногах лежало то ли какое-то четвероногое, то ли куча лохмотьев.

Хозяйка и Хозяин, с приличествующими улыбками на лице, вышли на веранду, чтобы встретить гостей. Лэд, вернувшийся от импровизированной овчарни, стоял рядом с ними. При виде и запахе новых посетителей колли оказался во власти смешанных эмоций.

В машине находилось дитя. И хотя в жизни Лэда дети встречались нечасто, он их любил, любил так, как пес с большим телом и большой душой всегда любит слабых и беззащитных. И поэтому Лэд обрадовался, заметив ребенка.

Но животное, скорчившееся возле ботинок Фермера с Уолл-стрит, являло собой совсем иной тип гостей. Лэд определил, что это собака, но таких собак он еще не встречал. Она была какой-то дефективной. Кстати, и маленький мальчик выглядел нездоровым.

— Итак! — звучно провозгласил Фермер с Уолл-стрит, — вот и я! Овцы до вас добрались без проблем? Отлично! Я так и знал. Макгилликадди — гений, нет ничего, чего он не сумел бы сделать с овцами. Вы помните Мортимера? — спросил он и вынул квелого мальчугана из машины. — Уж так он просил, чтобы я взял его в поездку, что его мать не выдержала и отпустила его со мной. Я не сомневался, что вы будете рады. Поздоровайся с нашими друзьями, Морти, лапочка.

— Не хочу! — набычился Морти-лапочка и спрятался за отцовскую спину.