Лед

– Мы идем в ногу со временем, – произнес Редмонд великодушно и рассказал без запинок историю о своем любимом полярнике – командире Роберте Пири. Ему похлопали – прилежно, отметил Шон, – затем стали рассказывать истории все прочие, представляясь и опустошая бутылки одну за другой. У большинства из них имелся какой-нибудь титул. Стоя у двери, Шон забыл, что он официант, и радостно слушал их истории. Однако они то и дело что-то путали, и он с трудом удерживался от того, чтобы не исправить кого-нибудь.

Наконец очередь дошла до новичка. Шон смотрел, как Томас Уолтер Хардинг поднимается, держась за стол, тупо глядя на картину на стене перед собой – на ней была изображена сцена охоты на оленя. Он явно был вдрызг пьян, и казалось, вот-вот повалится, но он собрался с силами и начал:

– А теперь… я расскажу вам… невероятную историю… о… об Арктике.

Шон видел, что он совсем плох. Послышались хилые хлопки.

– Очень… необычную… историю. – Он зевнул. – Черт, я слегка перебрал.

Прежде чем он рухнул, Шон подошел к нему и усадил на место, после чего придерживал рукой за плечо, пока не убедился, что он может сидеть.

– Я расскажу за него. – Он поразился своей смелости. – У меня есть история.

– А ты кто? Его шестерка или голубок?

Шон взглянул на Редмонда, одутловатого и красного, сидевшего во главе стола, и подумал, что через несколько лет на него будет жалко смотреть.

– Может, подойдешь ко мне за ответом? – сказал он. – Или заткнешься и послушаешь? Потому что у меня есть история об Арктике получше любой из тех, что я сегодня услышал.

Остальные, видя, как он говорит с их вожаком, притихли в предвкушении развязки.

– Люблю смелых, официант. Ну давай, говори.

Шон вышел на свет и обвел всех взглядом. Теперь, когда решился, он чувствовал себя иначе. Они могли быть разодеты в пух и прах, но под одеждой они были мягкотелыми. Он мог бы одолеть любого из них, если уж на то пошло. Так что они будут слушать его.

– Это история Кристианборгской экспедиции Йенса Лунда и Акселя Сёрена, 1902 года, на гренландскую ледяную шапку. – При этих словах он словно сделался выше и стройнее, ведь что бы ни случилось дальше, в тот вечер он стал частью сообщества. – В 1902 году не было достоверных данных о ледяной шапке Гренландии в зимнее время, и эти двое вызвались собрать их. Они не очень хорошо знали друг друга, но тогда не проводили тестирования на психологическую совместимость или чего-то подобного. В октябре их корабль встал на якорь у Данеборга, и группа снабжения сопроводила их до базы, где у них имелась масса провизии на все время, пока в феврале не вернется солнце, именно тогда их должны были забрать с полученными данными. И их оставили вдвоем.

Шон заметил, что Том Хардинг пьет воду и смотрит на него с благодарностью и восхищением. Он чувствовал себя так, словно они уже были командой.

– Зимой все обостряется. Оба исследователя прилежно выполняли свои обязанности и выходили снимать показания приборов в любую погоду, но в хижине, за ужином, Сёрен любил поговорить, почитать и обменяться мыслями. А Лунд был молчуном и с каждым днем становился все более угрюмым, кашель Сёрена, с обсуждения которого начинались все его разговоры, все сильнее раздражал Лунда. Однажды кашель, вопросы и разговоры доконали Лунда, и он решил уйти пожить три дня в палатке, снимая показания ближе к центру ледяной шапки. Завершив работу, он вернулся, не сомневаясь, что его ждет горячая еда, приготовленная Сёреном. Сначала он подумал, что хижина пропала, ведь он не увидел света. Когда же он нашел ее, он удивился, почему из вентиляционных отверстий не идет пар, а когда вошел внутрь, не уловил аромата еды. Он рассердился, решив, что Сёрен последовал его примеру и тоже устроил рабочую вылазку. Но, включив лампу, он увидел напарника, сидящего за столом.

Шон понял, что его все слушают, затаив дыхание, даже Редмонд. Никто не шевелился и не пил.