Ледария. Кровь и клятва

«Но станешь святым еще при жизни», - подумала Симель, исподтишка наблюдая за тем, как дети завязывают Ольмерту глаза и крутят на месте, чтобы запутать. На сердце стало легко, будто в словах юноши открылась истина, дающая уверенность в завтрашнем дне.

- Теперь я вижу, что помогать людям - твое призвание, - она подняла голову, чтобы взглянуть на чистое, ясное небо, и обернулась на шпиль храма. - Значит, ты получил то, что хотел?

- Нет.

Поймав на себе пораженный взгляд, Исидор рассмеялся и взмахнул рукой, пытаясь объяснить:

- Знаешь, когда мы тем утром говорили о будущем, я и не думал, что все исполнится так скоро. Передо мной открылось столько возможностей, - он замолчал, не решаясь продолжить. - Не знаю, как отнесутся к этому другие служители церкви, но… Я надеюсь кое-что изменить в школьной системе.

Святой отец на мгновение снова покраснел, но тут же отбросил смущение и нетерпеливо затараторил. Он рассуждал об отмене телесных наказаний и открытии школ для неграмотных взрослых, а Симель с грустью думала, что не о таком будущем мечтала, стоя у ворот Хаубера. Когда-то она бежала от горя и боли, а теперь, сама того не желая, обрела их снова.

- … школа должна учить детей в соответствии с их возможностями. Губить талант только потому, что ребенок пришел к нам из крестьянской семьи, нельзя. Ты вот как считаешь?

- Я не знала об этом, Исидор, - сказала она, трудом выплывая из своих мыслей.

- Ты не училась в церковной школе? - священник удивленно поднял бровь. – Но ты слишком хорошо образована для простого травника.

- Мне повезло с мастером, - кратко ответила Симель, а Исидор замолчал, понимая, что и на другие вопросы в ответ услышит ложь. В воздухе повисло неловкое молчание, но тут детям удалось наконец заманить Ольмерта к дереву, и, врезавшись в толстый ствол, он повалился на землю. Ни Симель, ни юный священник не удержались от смеха, и напряжение между ними сразу исчезло.

- Ты просто обязан воплотить свои идеи в жизнь, - проговорила Симель, утирая выступившие слезы. - А я замолвлю за тебя словечко перед королем. Чем ты сейчас занимаешься? Преподаешь?

- Да. Арифметику и грамматику, - святой отец гордо выпятил грудь. - Ты действительно хочешь рассказать обо мне его величеству? - вдруг смешался он. - Ведь я пока ничего не сделал.

- Я и расскажу затем, чтобы ты мог что-то сделать! - хлопнула его по плечу Симель. - У тебя на пути будет много преград, и может так случиться, что слово короля окажется единственной поддержкой...

- Но…

- Что?

- Ты забываешь об отце Бреттани. Он не останется в стороне, если мои начинания постигнет неудача.

- Ха! Старые ворчливые церковники хватаются за привычки и традиции, как утопающий - за соломинку.

- Зря ты так, - нахмурился Исидор, - отец Бреттани - хороший человек. Он лично следил за тем, как я прохожу испытания.

- Да? - приподняла бровь Симель. - Я думала, что у него никто не выдержит проверки на чистоту.

Священник посмотрел на нее с укором:

- Я уже слышал, что ты хамишь ему при каждой встрече. И вижу, что это правда.

- Я? Хамлю? - удивилась Симель. Она хотела сказать что-то вроде «он начал первым», но в этот момент ученики Исидора подвели к нему сира Ольмерта - из носа у рыцаря шла кровь, в глазах застыла мольба о пощаде.

- Как дитя малое, - вздохнул святой отец, доставая из складок одеяния большой платок. Один его угол уже был запачкан красным.

- Исидор! - воскликнула Симель, тут же прощая ему принятые на свой счет слова про дитя. - У тебя чахотка?

- Боже упаси, нет, - священник приложил платок к лицу Ольмерта. Он явно был тронут ее испугом и даже забыл о разгоравшемся споре. - Этот вот сорванец, - он кивнул в толпу детей, и хулиганистый на вид мальчик спрятался за спины других, - снова перелез через западную стену. И снова упал.

Ребенок засмеялся и показал Симели разбитую коленку. Исидор погрозил ему пальцем.

- Не могу уследить.

Мальчик был явно горд собой, а сир Ольмерт даже отвесил ему поклон - весьма неуклюжий из-за крепкой хватки святого отца - как вдруг сзади прогрохотал чей-то голос:

- И вновь ты позоришь свое святое призвание, рыцарь!

Отец Бреттани собственной персоной вышел на ступени храма, губы его кривились от отвращения. На мгновение во дворе стало тихо, как в гробу.

- Если призвание святое, то «отмеченный Единым да не будет судим», - Ольмерт сделал реверанс, а Исидор отскочил от него, как от прокаженного.

- Как смеешь, грешник, цитировать Писание! - первосвященник спустился и быстрым шагом направился к ним, задев по пути двоих маленьких школяров. Остальные дети испуганно отступили назад.

- Простите меня, святой отец. Я исповедуюсь во всех своих грехах, - совершенно серьезно проговорил сир Ольмерт.

- Я не буду слушать тебя! Падший!

- Но, ваше преосвященство, сир рыцарь просто играл с детьми. Разве это не добродетель? - выступила вперед Симель, прекрасно понимая, как был прав Исидор.