Леди-горничная возвращается

— Вы, конечно, снова были голый и мокрый… — задумчиво протянула я. — Но вот размеры, скажем так… несколько изменились.

Он на мгновение замер с открытым ртом… и захохотал.

— Вы… — наконец выдохнул он. — Говорите совершенно неприличные вещи!

— Да-да… — покивала я. — Совершенно не леди!

— Глупости! — как-то очень жестко отрезал он. — Леди, говорящая неприличности — такая же леди, только с не совсем привычным чувством юмора.

— А леди, моющая полы? — приподняла брови я.

— Всего лишь леди с мокрой тряпкой. — подхватил он.

— Вы же понимаете… — после недолгой паузы тихо сказала я. — Что если я вас сегодня не узнала… то и тогда я бежала вовсе не от вас.

— Де Орво… — криво улыбнулся он, кажется, лишь еще больше огорчившись от моих слов. — Наше семейство, прославленное не талантами, и даже не богатством… а дурным обращением со своими женщинами. — он повернулся и побрел по коридору, потом остановился, вспомнив о хороших манерах, и подождал, пока я его догоню.

— Когда вы сбежали… я просто радовался… что не придется ни ссориться с отцом… ни жениться. Что все разрешилось само собой… А ведь это я! — он посмотрел на меня глазами полными такой отчаянной боли, что внутри меня что-то дрогнуло. — Я должен был все решить! Отказаться от свадьбы, или уехать, или… сделать что угодно! Чтобы вам не пришлось бежать и… пережить то, что вы пережили!

Доложили уже о моих откровениях за завтраком. Любопытно, кто: батюшка, невестки или и вовсе кто-то из моего семейства? И в каких выражениях?

— Лорд Криштоф, я… отдала бы все на свете, чтоб той войны не было… совсем не было, понимаете? Но я… я не отдала бы ни одного дня из своего прошлого… ни одного, самого страшного дня, что я в ней участвовала! — с силой сказала я. — Я жалею о многом… но о том, что была там, на войне, а не здесь, в безопасности… не жалела никогда!

Он смотрел на меня — с удивлением, недоверием, и в то же время каким-то странным… пониманием.

— А я был… в безопасности. — губы его презрительно скривились, но непонятно, на кого было направлено это презрение. Одно я понимала совершенно ясно — не на меня. — На войну должен был идти я — не женат, довольно сильный маг… Мы с вами ровесники, но я учился в Южной Академии… отец считал, что только там может учиться сын настоящего южного рода… а у нас обучение для мужчин на год дольше…

А для девушек — на два года меньше. Без магистратуры, хотя сейчас это и не имеет значения: брачные контракты без согласия невесты, опека над имуществом совершеннолетних девиц, работа и ведение своего дела только по письменному согласию мужчины-опекуна, и прочие милые изыски предыдущего царствования и без того отменены. Но в магистратуре Южной Академии до сих пор нет девушек. И адептов из простых.

— Так что пока я выпустился, шел второй год войны. Собирался сразу после диплома явиться на призывной пункт… Мы даже вечеринку по этому поводу устроили… Отцу, конечно, ничего не говорил… А потом пришло письмо… Что мои братья успели раньше. Добровольцами, в обычные войска — в них же магии было… — он свел большой и указательный палец, показывая кроху магических сил, перепавших старшим де Орво. — Отец всегда мать обвинял, что у него наследник — слабосилок. Хотя сам только считается магом, без алтаря вовсе бы ничего не мог. — глаза его на миг полыхнули ненавистью.

А мать младший сын и нынешний наследник де Орво, похоже, любил.

— Я до сих пор думаю, что Арчибальд и Франциск на войну… сбежали. От отца, от навязанных им жен, от… от всего. Отец встал на дыбы и вытребовал мне отсрочку. Через два месяца стало понятно, что обе мои невестки беременны… и я сбежал. — он улыбнулся так по-мальчишески шкодливо и зажигательно, что я не могла не улыбнуться в ответ.

От распахнутой перед нами двери прохладный холл снова залило ярким светом, а стоило нам шагнуть на крыльцо, как спина у меня под легким платьем мгновенно покрылась липким потом — дневная жара нарастала. Надо вспоминать, что на юге — жара, но южным леди жарко не бывает, они не могут как какие-нибудь… горничные подоткнуть подол, оттянуть вырез пониже, или хотя бы снять перчатки. Можно только чинно спускаться по лестнице с южным лордом под руку, с каждым шагом окунаясь в жару как в сухой кипяток.

— И что дальше? — поинтересовалась я, подбирая подол, чтоб пропустить прокатившуюся мимо мраморную голову. Корона из каменных волос и округлый подбородок с тщательно вырезанной ямочкой то и дело менялись местами, а слепые глаза статуи вертелись… но при этом неотрывно пялились на меня, словно сожалея, что не сумели раздавить.

— Лорд, леди, прошу прощения… — торопливо раскланялся Костас. — Идиот, держи ее! — и разом с лакеем ринулся в погоню за укатившейся головой.

С подъездной дорожки торопливо убирали обломки статуи — между сгребающих обломки мрамора лакеев, больше мешая, чем в самом деле командуя, мелькала Агата. Хм, а Баррака хоть удосужился тут осмотреться?