Леди и война. Пепел моего сердца

   Без подтверждения системы. Генетических карт. Групп крови. Свидетельств. Просто на слово, потому что не способен подумать, что я решусь на обман. И я улавливаю вспышку... радость. А следом боль. Обида. И еще знакомое, терпкое чувство вины.

   - Мы живы. Ты. Я и Настя.

   ...Йен, о котором я боюсь упоминать.

   - Кайя, ты... нам нужен. Всем нам.

   Но снова, кажется, не слышит. Или я не те слова выбрала?

   - Мне нужен. И... у меня был выбор. Я бы не вернулась, если бы не захотела.

   - Это тебе так кажется.

   Он судорожно выдыхает и говорит:

   - Иди в дом. Тебе следует отдохнуть. Завтра - тяжелый день.

   Нет, Дар и раньше был странным, но вот чтобы настолько...

   Скальпель украл и резал вены, а потом растирал кровь на ладонях и внимательно ее разглядывал. Порезы заживали почти мгновенно, ненормально высокая температура держалась, и кажется, как раз-то и была нормальной, поскольку не наблюдалось ни излишней потливости, ни вялости кожных покровов, ни иных признаков лихорадки.

   И лечиться отказывался, причем с таким видом, будто ему что-то крайне неприличное предлагают. Нормально у него все. Только вот глаза цвет меняют, с каждым днем все более желтые. И Дар стал щуриться, зачем-то это скрывая.

   Зато приступов больше не случалось. Все вопросы о том, что было, он попросту игнорировал, чем злил до безумия.

   Он вообще обладал поразительным талантом злить Меррон!

   Дар неотступно следовал за ней, куда бы Меррон ни пошла, но держался в отдалении, словно ему были неприятны даже случайные ее прикосновения. Спросила прямо - не ответил.

   Предложила освободить для него комнату, любую, на выбор, если ему так легче - обиделся. Причем виду не подал, а она все равно поняла - обиделся.

   На что?

   Она же как лучше хочет.

   Тогда, поднимаясь по лестнице на чердак, она боролась с собой. Было страшно. И больно - она и вправду крепко к шкафу приложилась, и неудачно так, об угол. От ушиба, обиды слезы сами из глаз покатились. И отдышаться Меррон не могла минуты две. Сидела, растирала сопли со слезами по щекам, ругала себя на чем свет стоит за дурость... а потом вдруг услышала, насколько ему плохо.

   Полезла.

   Преодолевая себя, полезла. И ведь главное, что не его боялась, знала откуда-то, что Дар ей не причинит вреда, а все равно дрожала. Страх сидел глубоко внутри, около сердца, в какой-то миг показалось, что док не вытащил тот стилет, а просто отломил рукоять.

   Ерунда, конечно, но Меррон чувствовала железо в груди.

   И еще чужую боль, которая почти как своя.

   Там, на чердаке, все опять было просто и понятно. А потом опять запуталось.

   Он не уходил и не приближался, только если ночью, и то ждал, когда Меррон уляжется, потом пробирался в комнату - и ведь ступал так, что не услышишь - и ложился рядом. Перекидывал через Меррон руку и засыпал, крепко, спокойно, как будто так и надо.

   Ближе к утру его рука оказывалась под рубашкой. Меррон от этого просыпалась. И он тоже.

   Вставал, заботливо укрывал ее одеялом, целовал в макушку и уходил.

   Подмывало швырнуть вслед чем-нибудь тяжелым. Или скандал устроить, но... Меррон взрослая и уже научилась вести себя соответственно. Например, притворяться, что ничего не замечает.

   Но ведь у любого терпения предел есть!

   И когда рука добралась-таки до груди, она не выдержала.

   - Если ты сейчас остановишься, то спать будешь на полу.

   Остановился. Отстранился. Встал и вышел из комнаты.

   От обиды у Меррон дыхание перехватило. Полдня не могла себя успокоить. Все из рук валилось. И хорошо, что смена была не ее, иначе точно кого-нибудь убила, сугубо от рассеянности. В амбулаторию тоже не заглядывали, и в другой раз она бы сразу догадалась о причинах такого внезапного безлюдия, но нынешнее душевное состояние требовало действий и активных. Чтобы занять себя хоть чем-то, Меррон проветрила комнату дока, вытерла пыль, в порыве вдохновения и полы помыла.

   Тетушка всегда говорила, что уборка благотворно сказывается на женской нервной системе. И оказалась права. Почти. В порыве вдохновения Меррон вышла в сад, который после отъезда Летиции медленно и верно приходил в запустение, нарвала букет из крапивы, ромашек и васильков. Получилось просто замечательно!

   Цветы способствуют созданию уюта...

   Наверное, Мартэйнн выглядел дико с этим букетом, поскольку сосед на приветствие не ответил, но поспешил скрыться в доме.

   Плевать на соседа.

   Крапива в тетушкиной вазе смотрелась довольно гармонично.

   А вот смотреть с таким раздражением на Меррон не надо.

   - Вот, - она вручила Дару огромного розового медведя, набитого опилками. Медведь был честно выигран ею на ярмарке и подарен троюродной племяннице Летиции, которая уверяла, что более красивого зверя в жизни своей не видела, но уезжая, забыла. И к лучшему. Пригодился. - С ним тоже спать можно. И лишнего спрашивать не будет.

   В глазах-пуговках медведя читался упрек.

   Ничего. Перетерпят.

   Дверь своей комнаты Меррон закрыла на задвижку. И в госпиталь вышла на час раньше обычного, только Дар все равно услышал, как собирается и следом потянулся. Злой, как... мишку с собой прихватил.

   Он-то в чем виноват? Он хороший, только кривоватый слегка.