Леди Клементина Черчилль

Как мы так быстро сошлись? Обычно мне требуются годы, чтобы разобрать баррикады моей природной сдержанности, даже тогда я впускаю лишь немногих избранных друзей. Было ли это потому, что Гиннессов накрыла морская болезнь, как только мы вышли из Мессины, из-за чего мы остались наедине на три недели перед прибытием в Сингапур? Как бы то ни было, когда Ли и Пози Гиннессы сошли с яхты в Сингапуре и к нам присоединились лорд Мойн и его любовница Вера, мы с Теренсом уже были не разлей вода. Мы проводили долгие часы одни, плавая в смонтированном на палубе бассейне, ужиная в салоне и разговаривая, глядя на бескрайний морской простор. Когда к нам в конце концов присоединились наши хозяева, которые, как правило, днем занимались своими делами, мы успели побывать на Борнео, Новой Гвинее, видели не отмеченную на карте реку Пулау, восточное побережье Австралии, где все географические названия даны капитаном Куком, и гейзеры Роторуа. Теренс, родившийся в России и воспитанный в Англии, был образованным человеком с большим кругом знакомых и друзей, совершенно не интересовавшихся политикой. Впервые за несколько десятков лет я слушала замечательные рассказы о культуре и обществе из уст легкого в общении человека, вдохновившего меня быть такой же.

Допив шампанское, мы с Теренсом оделись для явно не рыболовной вылазки и встретились на шлюпке «Розауры». Раньше, когда мы приставали в разных местах вдоль берега, более крупный баркас отвозил любителей порыбачить Мойна и Веру в Глубоководный залив, на полоску суши Бэй-оф-Айлендс, известную изобилием макрелевых акул – отменный трофей для рыболовов уровня наших хозяев. После нашей вчерашней попытки порыбачить с ними, когда мы с Теренсом не только не поймали ничего крупнее малька, но еще и пострадали от морской качки, мы поклялись, что до конца путешествия рыбачить больше не будем.

Прыгая на борт шлюпки, мы здороваемся с помощником капитана «Розауры», который везет нас на безымянный остров. Маленькая лодка под завязку набита корзинками с едой для нашего ланча, сложенными шезлонгами и двумя зонтиками, так что нам с Теренсом приходится жаться друг к другу. Мотор слишком громко рычит, чтобы разговаривать, да я и не уверена, что смогу. В тесноте лодки, когда мы прижимаемся друг к другу, и сквозь тонкую ткань платья я ощущаю его кожу, меня охватывает желание.

Мое тело инстинктивно сжимается от этой волны эмоций и физического стремления. Как я вдруг могу так сильно реагировать на Теренса и порицать чужие внебрачные связи? Возможно, я была слишком строга к чужому поведению. Я чувствую смятение, я раздавлена, и греховные помыслы крутятся у меня в голове, хотя я и не поддалась им. Но может ли считаться изменой, если погружаешься в свои фантазии только в мыслях?

Разнервничавшись, я отодвигаюсь от Теренса к борту лодки. Я сижу, вцепившись в борт, пока мы подходим к острову, и смотрю туда, словно ищу лучшую перспективу. Когда эта точка в широком лазурном заливе становится материальной, остров подтверждает свою славу. Розовый берег окружает единственную гору, покрытую зеленым бархатом и окруженную водой настолько ярко-голубой, что слов не хватает, чтобы описать этот цвет.

Мотор лодки замолкает, но мы все еще довольно далеко от пляжа. Помощник капитана смотрит на нас.

– Сэр, мэм, на таком мелководье нам ближе не подойти.

Когда наш кормчий сгружает складной плот, чтобы доставить на берег наш груз, Теренс закатывает брюки и спрыгивает в воду. Он стоит по колено в прозрачной морской воде, и я вижу волосы на его ногах словно сквозь увеличительное стекло. Он протягивает мне руку:

– Идите сюда, Клементина, вода теплее, чем в ванной!

Сбросив туфли и запихнув их в сумочку, я подтыкаю юбку и беру его за руку. Спрыгнув в бирюзовую воду и ощутив ее благоухание, я громко хохочу. Как возможно, чтобы вода была такой теплой? Как будто камердинер Уинстона подогрел ее и вылил в Тихий океан.

Мы бредем по мелководью до самого берега. Когда мы ступаем на мягкий песок, пикник уже накрыт на покрывале под зонтом, а в тени другого зонта разложены шезлонги.

Все остатки тревог и волнений, что преследовали меня от самого Лондона, развеиваются. Я глубоко дышу, думая, что это неземное убежище кажется реальнее, чем Чартвелл, Уинстон, дети и политика. Ели бы я только могла остаться в этом забытом Богом месте навсегда.

– Наверное, таков Рай, – шепчу я.

Наверное, я сказала это чересчур громко, поскольку помощник капитана, потный после трудов по устройству нашего пикника, отвечает:

– Ага, мэм. Так и есть. Вернусь за вами через три часа.

Трех часов совершенно недостаточно для такого райского места. Я бросаю сумочку на шезлонг и сажусь перед едой. Внезапно меня охватывает жуткий голод, и я принимаюсь есть нарезанную папайю. Теренс плюхается рядом и тянется к этому тропическому фрукту.

– Выглядит заманчиво.

– Он такой и есть, – отвечаю я. Сок капает из уголков моего рта. Я даже не вытираю его. Вскоре об этом позаботится морская вода.