Леди Клементина Черчилль

Джок, как всегда опрятно одетый в угольно-черный костюм в тонкую полоску, пытается идти со мной в ногу, как я и надеялась. Я понимаю, что ему приходится напрягаться, чтобы идти с моей скоростью, и мне нравится слышать его затрудненное дыхание. Когда я поднимаюсь по лестнице на трибуну, морские офицеры и их команды разражаются радостными криками, которые становятся почти оглушительными, когда я разбиваю бутылку шампанского о нос корабля. Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что Джок слышит толпу.

Когда мы едем назад, на Даунинг-стрит, Джок весь кипит от того, что ему пришлось делать сегодня. По выражению его лица я вижу то, что подозревала – он уверен, что сопровождать жену премьер-министра ниже достоинства такого старшего помощника, каким является он. Я выбрала его в сопровождающие не ради наказания за слова обо мне, хотя мне этого очень хотелось, но чтобы получить ценного сторонника, который понадобится мне в грядущие дни.

– Мы с Уинстоном решили, что вы будете сопровождать меня на подобные мероприятия, когда он сам не сможет, – говорю я, хотя это не совсем правда. Затем я терпеливо жду реакции, которая, несомненно, последует.

Молодой человек чуть ли не фыркает от отвращения и затем, чуть помолчав, заявляет:

– Мне кажется, это задача скорее для вашей личной секретарши, мэм, поскольку она может поддерживать с вами разговор, который будет вам по душе, на более подходящую тему, скажем, искусство, – он расправляет плечи и говорит так, словно моя половая принадлежность заставила меня об этом забыть: – Я вообще-то личный секретарь премьер-министра, и фокус моих интересов – война. У меня нет времени следить за культурными событиями, с которыми вы гораздо более знакомы.

Такой реакции я и ожидала. На самом деле, именно на такую реакцию я и ставила.

– Вы задираете нос, отказываясь помогать жене премьер-министра, Джок. Мы все делаем важную для нашей страны работу, – говорю я спокойно и добавляю: – И, если вы не заметили, я предпочитаю в первую очередь говорить о политике и тонкостях задач, которые ставит перед нами военное время.

– В этом отношении вы необычная женщина. Полагаю, мэм, это потому, что ваш муж премьер-министр, – небрежно заключает он.

Моя тщательно оберегаемая маска безмятежности готова упасть, и я против воли повышаю голос. Я должна держать это под контролем, если хочу добиться успеха.

– Вы сильно ошибаетесь, если считаете, что я хорошо разбираюсь в политике и военных делах только благодаря положению моего мужа. Каждый гражданин этой страны, включая женщин, поневоле захвачен этой войной. И чтобы выиграть эту войну, потребуются все без исключения, женщины тоже.

– Простите за мой вопрос, мэм, но разве не наши солдаты выиграют эту войну вместе с лидерами, направляющими их, вроде вашего мужа?

– Неужели, Джок? А кто будет выполнять всю необходимую для войны работу, пока мужчины на фронте? – я в такой ярости, что готова влепить пощечину этому надменному, напыщенному молодому человеку. Но это недостойно жены премьер-министра, даже если и полностью оправдано. И это подорвет мой план. – Кто будет производить вооружение для солдат? Кто будет пахать поля, чтобы производить пищу для солдат? Кто будет строить корабли, танки, самолеты, пока мужчины сражаются? Кто будет ухаживать за ранеными, чтобы они могли вернуться в бой?

Он затихает, надменность его гаснет. Он переводит взгляд с моего лица на пол автомобиля и кажется в этот миг невыносимо юным. И он молчит.

– У вас нет ответов на это вопросы, Джок? Странно, что у вас не нашлось в запасе саркастического замечания. Но я помогу вам с ответом. Конечно, это будут женщины, – я глубоко вздыхаю, чтобы держать себя в руках. – Но, думаю, меня не должна удивлять ваша точка зрения, Джок. В конце концов, я слышала ваше мнение обо мне и поняла ваши взгляды на женщин в целом, когда невольно услышала ваш разговор три дня назад.

Он резко втягивает воздух, когда понимает, что я знаю.

– Мэм, это были не мои замечания.

Я не принимаю этого ответа.

– Да, но я не слышала, чтобы вы заступились за меня.

Я выглядываю из окна и с удивлением понимаю, что мы уже приехали на Даунинг-стрит. Водитель бросается открыть мне дверь, и, не глядя на Джока, я выхожу из машины. Мне не надо смотреть на него, чтобы знать, что у него на лице, несомненно, смесь шока и страха.

С широкой улыбкой на лице я вхожу в дом номер 10. Я заложила основу для моего плана.