Леди, лёд и пули

Ведь бывают же чудеса! Телефон не был занят!

— Восемьдесят седьмой участок, Дженеро, — ответил раздраженный голос.

— Пожалуйста, попросите детектива Кареллу, — обратился к детективу Гроссман.

— Он может вам перезвонить? Мы сейчас очень заняты.

— Я не мог дозвониться к вам десять минут, — возразил Гроссман.

— Да, у нас все линии были заняты, — сказал Дженеро. — Все черти из ада рвутся к нам. Назовите ваше имя, и он вам перезвонит.

— Нет, скажите ему мое имя и скажите, что я на проводе, — настойчиво сказал Гроссман.

— Очень хорошо, как вас представить, мистер? — несколько дерзко спросил Дженеро.

— Капитан Гроссман, — сказал Гроссман.

— Сейчас соединю, сэр.

Гроссман услышал, как трубка легла на твердую поверхность. Были слышны крики, шумный гомон, как обычно в 87-м, даже в воскресенье.

— Детектив Карелла, — сказал Карелла. — Чем могу помочь, сэр?

— Стив, это Сэм Гроссман.

— Сам? Он сказал мне, что звонит капитан Хэльтцер.

— Нет, это капитан Гроссман. Что у вас происходит? Кричат так, будто началась третья мировая война.

— У нас делегация возмущенных граждан, — сказал Карелла.

— Чем возмущены?

— Кто-то делает «большие дела» у дверей чужих домов.

— Только не присылай мне образцы, — сразу сказал Гроссман.

— Тебе это может показаться забавным, — сказал Карелла, понизив голос, — как и мне. Но вот жители дома номер 5411 по Эйнсли вовсе не считают, что это забавно. Они явились сюда всей толпой и требуют действия от полиции.

— Что они хотят, чтобы ты делал, Стив?

— Чтобы я схватил Наглого какуна, — сказал Карелла, и Гроссман расхохотался. Карелла тоже засмеялся. Сквозь смех Кареллы Гроссман слышал, как кто-то кричит по-испански. Ему показалось, что он расслышал слово mierda[4].

— Стив, — сказал он, — мне не хочется отвлекать тебя от «больших дел»…

Оба снова расхохотались. (Согласно исследованиям социологов, полицейские обожают «фекальный» юмор.) Они смеялись, наверное, целые две минуты, и все это время слышались крики возмущенных граждан. Наконец смех прекратился. Утихли также испанские голоса.

— Куда они все вдруг делись? — спросил Гроссман.

— Пошли по домам! — сказал Карелла, и они снова рассмеялись. — Дженеро сказал, что организует засаду. Ты можешь себе представить, как восемь полицейских сидят в засаде и ждут, когда хулиган покажет задницу двадцати шести квартирантам-«латиносам»?

Гроссман смеялся до коликов. Прошло еще две минуты, в которые ни один из двоих не мог говорить. Не всегда бывало так весело, когда Карелла с Гроссманом разговаривали по телефону, но оба были счастливы в такие минуты. Обыкновенно Гроссман вел себя более строго с детективами. Он был высокий, с серьезными голубыми глазами за стеклами очков без оправы и в большей мере напоминал фермера из Новой Англии, нежели ученого, а его манера проглатывать слова отнюдь не рассеивала это впечатление. У человека, оказавшегося в стерильной чистоте лаборатории лицом к лицу с Сэмом Гроссманом, возникало чувство, что если спросить его, как доехать до соседнего города, то он скажет, что отсюда туда не добраться. Однако очень часто, вероятно, потому, что ему так нравился Карелла, Гроссман забывал, что его работа была неразрывно связана с насильственной смертью.

— Насчет сумочки, — сказал он, и Карелла сразу понял, что он перешел к делу.

— Этой Андерсон? — спросил он.

— Да, Салли Андерсон, — ответил Гроссман. — Полный отчет я пошлю тебе позже, в котором также будет указано, какие сигареты она курила. Но сейчас… ты хотел узнать, есть ли следы кокаина, так?

— Потому что другая жертва…

— Ну, в карточке это написано.

— Ты нашел что-нибудь, похожее на кокаин?

— Остаток на дне сумки. Недостаточно для того, чтобы проводить много опытов, а надо бы.

— Сколько опытов ты провел?

— Четыре. Что в процессе исключения не так уж много. Но я знал, что ты ищешь, поэтому я тщательно подбирал опыты по цвету ради самой яркой реакции. Например, кокаин становится бесцветным при тестах Мерке и Маркиса, поэтому я не применял их. Вместо этого я использовал нитрующую смесь для моего первого опыта на цвет. Я получил бледно-желтую реакцию, которая не изменилась, когда я добавил аммиака, и стала бесцветной, когда подлил воды. Это реакция кокаина. Во втором опыте на цвет… Я тебя не утомил?

— Нет-нет, продолжай, — сказал Карелла. Он считал себя профаном в науке и восхищался, когда Гроссман сыпал формулами и мудреными словами.

— Во втором опыте я использовал тетрабитроматан, который опять-таки при соединении с кокаином дает более интенсивную реакцию, чем другие вещества. Итак, вначале мы получили желтый с оранжевым оттенком, затем он в конце концов стал полностью желтым. Кокаин, — сказал Гроссман.

— Кокаин, — повторил Карелла.

— И когда я провел опыты по осадку и кристаллизации, то получил практически те же самые результаты. Используя в виде реактива хлорид платины и в качестве растворителя уксусную кислоту, я запустил немедленную кокаиновую реакцию — тысячи агрегатных кристаллических ножеподобных форм, расположенных произвольным образом, умеренное двойное лучепреломление, в основном…