Леди не движется-2

Кстати, я никогда не считала принцев какими-то особенными людьми, в любом смысле. Просто они не могут, не имеют права предложить мне те отношения, каких я хотела бы. Макс исключение, и я была дурой, что поверила: исключительность объясняется демократизмом его натуры. Нет. Он был опасно болен, семья это скрывала. Брак с девушкой их круга исключался по определению: тайна вылезла бы наружу. А вот простолюдинка, как все рассчитывали, будет молчать и терпеть. Я промолчала, это правда. Но терпеть не стала, чем всех удивила и оскорбила.

Сэнди Маккинби был чокнутым, но при этом психически здоровым, иначе бы его не приняли на факультет криминалистики. Его чокнутость была самым заурядным чудачеством, чертой не только простительной, но и желательной для принца британского происхождения. Я не знала, чего он хотел от наших отношений и хотел ли хоть чего-то. На втором курсе, когда мы познакомились, он назначил мне свидание, а я отказалась. Наверное, получилось очень грубо. Он и виду не подал, что задет. Даже не стал притворяться, будто мы незнакомы. При случайных встречах мы держались как добрые приятели, хотя я чувствовала внутреннее напряжение. Наверное, свое, потому что Сэнди как будто все устраивало. Он не понимал, зачем я иронизирую, почему стараюсь поддеть, он ведь ничего плохого или даже сомнительного не делал. И я убедила себя, что дура, парню просто интересно поболтать, для секса-то он себе всегда найдет. Поболтать — это тонкая материя, никогда не угадаешь, кто тебе нужен. У него такое образование, что я рядом с ним просто безграмотная деревенщина, но, возможно, ему больше нравится удивлять, чем спорить с равными себе. Все было очень сложно, очень зыбко между нами, но я уже отчетливо понимала — второй раз оттолкнуть его не смогу. Я решила, что буду дружить с ним, дружба ведь допустима даже между принцем и нищим. А потом уйду служить в армию, наверное, первое время мы будем переписываться, пока жизнь окончательно не разведет нас. После того футбольного матча мы стояли и болтали на проходной нашего кампуса, нас разделяла перегородка, и я совершенно уверилась, что мы понимаем друг друга — да, просто нам интересно вместе. Есть о чем поговорить. Макс наших чистых отношений не понял, учинил некрасивую и опасную сцену, и я ни капельки не удивилась, что Сэнди тогда захотел помочь мне. Друг и должен так поступать, разве я ошибаюсь?

На следующий день, я четко это помнила, дожди прекратились, выглянуло не по-осеннему жаркое солнце, высушило землю и заставило многих из нас, в том числе и меня, снять теплую куртку. Во вторник, ровно через три минуты после окончания занятий позвонил Сэнди. Тон его был необычно беспечным, веселым. Сказал, что на геофак привезли отличный документальный фильм о дальних колониях. В общий доступ лента не попадет никогда, на ней гриф «для специалистов» — понятно, о чем речь? Нет ли у меня желания сходить в четверг? Я со смехом напомнила, что вообще-то учусь на режимном факультете и в будние дни не имею права самовольно покидать кампус. А увольнительную мне никто не даст, потому что на текущий месяц я свой резерв исчерпала. Сэнди ответил — это не проблема, было бы мое желание. Желание у меня было, еще какое. Во-первых, про эту ленту давно ходили слухи, и посмотреть ее хотелось просто до зуда в ладонях. Во-вторых, Сэнди притягивал меня. Я твердила себе, что это нормально для дружбы, что он безумно интересный человек и, конечно, меня влечет к нему только поэтому.