Леди не движется

— Не-ет. Я знаю на Эвересте всех, кроме студентов. Знаю на Кангу. На Танире знаю многих, но не всех. На инквизитора, говоришь, работаешь? Инквизитора я там знаю. Привет ему от бабы Лизы передавай. И вот еще что, Ширна Та напомнила: ты до Эвереста летишь или пересадку до Таниры там делаешь? Если пересадку, можешь не успеть. Видала, сколько багажа у всех? Покуда то отделение не выгрузят, нас не выпустят. А они вечно со своими узлами застревают. Поэтому перед последним поворотом надо пройти в тот салон и встать у дверей. Там ручка есть, особая. Она не для этого, но чтоб удержаться, тоже годится. От поворота до посадки всего полчаса, можно вытерпеть. Тогда выскочишь первой. В салоне тебя хаять будут, а ты внимания не обращай. Иначе на сутки застрянешь.

Ну, положим, я и на Эвересте найду чем заняться. Но лучше все-таки успеть.

Температура в салоне продолжала расти. Сейчас воздух нагрелся, по ощущениям, до сорока по Цельсию. Я давно сняла теплый плащ, орки разделись до набедренных повязок — при всей своей дикости, они отличались чрезвычайной стыдливостью в интимных вопросах. Орк ни за что не разденется догола при свидетелях. Многие люди попроще не видят греха, чтоб при нужде помочиться на стену или кустик погуще. Орки — никогда. Никто не должен знать, что ты делаешь в тех кустах. Может, вкусных гусениц ловишь.

И только старушка оставалась застегнутой на все пуговки, до подбородка.

— Да я не чувствую ни жару, ни холод, — объяснила она. — После Хилиры такое со мной приключилось. Нога отсохла да вот температуру не воспринимаю совсем. Потому и по Эвересту ходить могу долго. Пока есть не захочу. Я уже знаю: если часто ем, значит, вокруг холодно. Если жажда томит — значит, жарко. Но что сейчас — это еще не жарко для меня.

По салону потек характерный резкий запах от порядком разогретых орков. Люди разворчались.

— Ишь, ругаются, — со счастливой улыбкой заметила старушка. — А через пятьдесят лет орочья вонь у них будет вызывать ностальгию. Потому что — молодость. На Эвересте люди быстро стареют. Холодно, работа тяжелая. Так человек в восемьдесят был бы еще в силе, но не после Эвереста. После Эвереста — старик. А когда ты раньше времени состаришься, тебе все, что было в молодости, в радость.

Орки ни на кого не обращали внимания. Они сгрудились голова к голове и что-то напряженно обсуждали.

На третьем маневре ребенка в конце салона все-таки вырвало. Дышать стало окончательно нечем, даже из привилегированного отделения кто-то выглянул недовольно. Но зато младенец затих. Наверное, у него с перекорма живот болел, а тут полегчало.

Я молчала. Сомневаюсь, что у меня хоть когда-нибудь рвотная вонь вперемешку с орочьими ароматами будет вызывать ностальгию.

Старушка затейливо ругалась себе под нос. Она почем зря кляла экипаж, который калечил хороший, с ее точки зрения, корабль. Я пару раз поддакнула, старушка оживилась. В течение следующего часа я узнала много нового: как поднимать корабль с земли, в чем трудности маневров в хилирском секторе, куда идет газ, добываемый из-под ледниковых шапок Эвереста, и кому принадлежит три четверти скважин. Я почему-то и не удивилась, узнав, что этот хваткий богач — лорд Рассел. Джимми Рассел, как его называла старушка. Работала она преимущественно по его заказам, любила больше других клиентов — и за внешность, и за обходительность, и за то, что к каждому празднику присылал к ней эльфа с целой вот такущей корзиной подарков. Потом она снова переключилась на корабли. Я слушала очень даже внимательно, злорадно мечтая при случае удивить Макса своими познаниями. А то он любил похвастаться искусством. Если верить старушке, половина его маневров была чистой воды лихачеством, ненужным и рискованным, профессионал избегает подобных трюков.

А потом старушка сказала: «Пора», и я стала пробираться к выходу. В привилегированном салоне меня обхамили — несмотря на то, что мой плащ стоил дороже, чем одежда всех пассажиров, вместе взятых. Стоимость ничего не значила; я пришла из отсека для бедных — значит, у «богатых» есть повод глядеть на меня свысока. Не обращая никакого внимания на ругань и шипение, я доковыляла-таки до заветной ручки и вцепилась в нее. Очень вовремя — корабль лег на бок, и тяготение исчезло. С философским интересом я глядела, как мой расстегнутый плащ медленно взлетает вверх, стараясь занять максимальный объем. В отсек цепочкой, друг за другом, приплыли шестеро веселых орков со своим барахлом. А что, разумно: чем ходить пешком по грудам баулов, лучше пролететь над ними. Ширна Та покровительственно кивнула мне и больше из озорства оскалила зубы на какого-то особо недовольного мужика. А я думала: как хорошо, что на мне брюки. Они при всем желании не взлетят мне на голову. И еще думала: спасибо бабе Лизе за совет. А то пришлось бы ждать полчаса, пока выгрузится этот салон.

И все-таки я успела с трудом. Корабль, как непрестижный, посадили на самом дальнем столе. И к столу пришло только одно автотакси. Не люблю автоматы, но тут уж не до жиру. Я прыгнула в салон и дала приказ: к терминалу танирского лайнера.