Леди-пират

В памяти Энн закружились картины прошлого. Губы Эммы, нежно касающиеся ее щеки, ее рука, ласково поглаживающая волосы девочки, ее интерес к занятиям малышки, ее постоянные ссоры с Кормаками из-за чрезмерно строгого воспитания ребенка. Энн никогда этому особенно не удивлялась. А потом ей припомнились и другие картины. Мери на корабле, одновременно такая близкая и такая загадочная… как она своими вопросами старалась пробудить воспоминания Энн… как временами смущалась. И признание, которым Мери попыталась ее обмануть, и, наконец, нефритовый кулон, который та повесила ей на шею, должно быть, чтобы заставить ее выслушать. Мери конечно же забрала бы подвеску обратно, если бы на их судно не напали. Энн стало бесконечно грустно. Мери Рид обманула ее, предала самым подлым образом, какой только можно себе представить.

Внезапно она поняла все — саламандра на крышке гроба служила мостиком, перекинутым в детство, мостиком, который она хотела возвести для Энн. Скорее всего — чтобы оправдаться перед ней: ведь они были так близки в пылу сражения. Да, несомненно, так и было. Ничего другого Энн вообразить не могла.

Побежденная очевидностью, она обняла Эмму.

— Мама, — прошептала она и тихонько заплакала, обессилевшая и беззащитная.

— Все уже кончилось, Энн, маленькая моя, крошка моя, Энн, — шептала Эмма. — Я вытащу тебя отсюда.

Когда Эмма неохотно покинула камеру, у Энн сжалось сердце. Но в эту ночь ей, сломленной напряжением и усталостью и наконец заснувшей, снилось склоненное над ней лицо Мери Рид.

На следующий день она произвела на свет девочку, которой дала имя Мария.

* * *

Мери проснулась с таким чувством, словно заново рождается. Попыталась вдохнуть поглубже и не смогла. Икнула, закашлялась и сплюнула, а потом взвыла от нестерпимой боли, пронзившей грудь. Потом вспыхнул такой же нестерпимый свет. И над ней склонилось безмятежное лицо Балетти. На мгновение ей показалось, будто она в Венеции и выздоравливает после болезни, но, увидев шрамы на лице маркиза, поняла, что ошиблась. И мгновенно вспомнила обо всем. Рекхем, виселица, ребенок. Всё. Она была мертва. Или что-то вроде того.

— Все хорошо, любимая, — прошептал Балетти, прижав пальцы к ее сонной артерии, чтобы уловить биение пульса.

Пульс понемногу выравнивался.

— Все хорошо, — повторил он.

— Где я?

— На «Бэй Дэниел». Идем к Сосновому острову.

— Энн, — простонала Мери.

— Твоя дочь присоединится к нам на острове, — заверил ее Балетти. — Не тревожься ни о чем. Спи.

Убаюканная его спокойствием, Мери закрыла глаза и вновь погрузилась в ночь без всяких снов. «Рождение. Это новое рождение было куда тяжелее целого дня сражений», — успела подумать она.

Балетти закрыл за собой дверь каюты и подошел к Никлаусу-младшему, который о чем-то разговаривал с Джеймсом, стоя у руля.

— Ну как она? — едва увидев его, спросил Никлаус-младший.

— Хорошо. Через два-три дня будет совсем здорова. Жар спал.

— Этот эликсир прямо чудеса творит! — воскликнул Вандерлук, который, как только маркиз вышел из каюты, поспешил узнать новости.

— Ее жизненная сила — тоже, Ганс.

— Эдони при ней?

— Не отходит от ее постели, — заверил Балетти. — Просто и не знаю, как бы нам удалось спасти Мери без нее. Тебе пришла в голову отличная мысль, Никлаус. Уже в который раз.

— Хотел бы я, чтобы так было и с Энн, — разом помрачнел тот. — Меня мучает мысль о страданиях, которые причинил ей наш спектакль.

— У нас не было выбора.

— Да знаю я. Только надеюсь, что мы не ошиблись, отдав ее Эмме.

Балетти вздохнул. Мысль об этом тревожила каждого из них, однако другой возможности у них не было.

Сразу после того как закончился процесс, Никлаус-младший попросил прощения у короля и получил каперское свидетельство. Защищенный таким образом «Бэй Дэниел» отплыл к острову Черепахи. Балетти знал, что ни одному мужчине не позволят навестить в тюрьме двух женщин. И тогда Никлаус-младший предложил отправить туда Эдони. Помимо магии вуду, которой она мудро пользовалась и которая могла бы им очень пригодиться, мулатка бесконечно любила Мери Рид.

Эдони обратила на себя внимание тюремных стражников и очень скоро, открыв им свои колдовские умения, заставила себя бояться. Для того чтобы вернее убедить одного из них, она наслала лихорадку на его единственного сына, твердо зная, что Балетти легко сумеет исцелить ребенка своими снадобьями.

Совершенно случайно, возвращаясь в порт, Балетти повстречал только что сошедшую на берег Эмму. Уверенный в том, что она не сможет его узнать, выследил ее, проводив до губернаторского дворца, а потом и до ворот тюрьмы.

Эдони снова исполнила свою роль и в обмен на туго набитый кошель добыла у сторожей сведения о том, как прошла встреча двух женщин.

Мери спала глубоким сном на борту «Бэй Дэниел», одурманенная настойкой мака, и во сне исцелялась от лихорадки. Убежденные в том, что Энн не отправится в Южную Каролину без Малыша Джека, все четверо мужчин в конце концов решили дать Эмме возможность ее освободить. Считающая Мери умершей Эмма ничего не заподозрит и не будет остерегаться.