Леди-пират

Ей не хотелось довольствоваться теорией, которую она жадно впитывала. Ей хотелось упиваться ветром, ощущать на коже водяную пыль, и не так, как нежеланный, стесняющий всех пассажир, а как составная часть корабля, который Форбен так любит. Лукавить нужды не было: к делу, которому служил капитан, она была привязана ничуть не меньше, чем к нему самому, — хотя в душе, в самом тайном ее тайнике, Мери все-таки надеялась первой среди всех доказать, что любовь и море могут прекрасно уживаться друг с другом. И еще надеялась, что к концу этого плавания — а конец предвиделся через месяц — ее капитан, видя, какова она, с каким жаром и с каким умением исполняет свои морские обязанности, как верна слову, растрогается и предложит ей руку и сердце.

Прошло две недели. Ветер силой не меньше шести баллов подгонял «Жемчужину», и та неслась вперед со скоростью двенадцать узлов, рассекая форштевнем белоснежные барашки волн. Брызги хлестали Мери по лицу, она жадно вдыхала свежий морской воздух. Вот уже четыре часа они следовали курсом голландского корабля, который, как подозревал Форбен, был нагружен специями.

Корнель нюхом чуял, что предстоит абордаж, что не обойдется без боя. Форбен попросил его, когда придет время, спрятать Мери куда-нибудь в безопасное место, считая ее пока не способной воспринимать как должное жестокость, неизбежную при абордаже. Ту их маленькую стычку он не прекратил сразу же лишь потому, что все время следил за тем, как бы не поранить девушку. Он не хочет ее терять, он бесконечно дорожит ею, пусть даже и делает вид, будто не замечает на корабле — а как иначе ему удалось бы не выдать свои чувства, как иначе удалось бы скрыть желание, которое мгновенно охватывало его, стоило ей оказаться рядом…

Мери лазила по мачтам так, словно родилась тут. Корнель научил ее вязать морские узлы, и она затвердила их странные и смешные названия: «шкотовый», или «брамшкотовый», — это, конечно, нормальное обозначение для узла, которым связывают тросы; «плоский», «прямой», «фламандский» или «польский» — тоже понятно; но вот «бабий», «тещин», «змеиный», «воровской», «травяной» или «кинжальный» — разве не забавно?.. Форбен тщетно сопротивлялся искушению — на корабле его привязанность к Мери только выросла вдвое, да и теперь продолжала расти. Никогда он не мог и подумать, что существуют такие женщины. Такая женщина… И Корнель полностью разделял его мнение.

Наконец добыча перед ними. Подошли с кормы и с подветра, так менее рискованно: здесь угрожает огонь лишь нескольких кормовых пушек. По обычаю, с «Жемчужины» последовали предупредительные сигналы. Голландец не проявил благоразумия и открыл стрельбу. Тогда эскадра Форбена взяла его в клещи, и флагман воздал противнику сторицей, засыпав ядрами. Под градом ядер фок- и бизань-мачты голландского корабля рухнули, французский фрегат встал на траверз и бросил абордажные крючья с кошками, чтобы под градом пуль (теперь к пушкам присоединились мушкеты: похоже, голландец заранее запасся наемниками на случай защиты) закрепить свой нос у кормы жертвы. Потом надо будет заклинить деревянным брусом руль, лишая голландца возможности маневра. И одновременно забросать палубу неприятеля сосудами с горючей жидкостью. И только после всего — сам абордаж, когда приходится действовать саблями и пистолетами…

Корнель тянул Мери за собой — на полуют.

— Куда это мы идем? — прокричала она сквозь грохот канонады.

Вокруг них уже вовсю шла подготовка к бою.

— В его каюту, спрячешься и побудешь там.

Мери замерла на месте, и Корнелю пришлось силой тащить ее за руку. Если попытаться сказать, какие чувства ею владели в эту минуту, то их можно было бы определить, как смесь бешенства и облегчения: сражаться не пустили… Корнель закрыл за ними дверь.

— Ты еще не готова к такому. Впрочем, никто не бывает до конца готов…

— Да знаю… — отмахнулась она. — Иди. Не беспокойся за меня.

Корнель вышел, повернул, как было велено Форбеном, ключ в замке, и вместе с другими бросился в атаку на корабль-добычу.

Запертая на ключ Мери все больше тревожилась. Фрегат сильно качало — наверное, из-за суматохи на закрепленном борт в борт судне: там ведь на палубе шла ожесточенная битва… Она воображала всякие ужасы и не могла проверить, как все обстоит на самом деле, — ох, как же дорого обходилась ей эта неволя!..

Мери надеялась, что Форбен сам придет освобождать ее из заточения, но пришел Корнель. Ее затрясло, когда она увидела пятна крови, покрасневшее лицо, растрепанные волосы…

Но он широко улыбнулся и сказал:

— Ну вот мы и хозяева положения. Теперь никакой опасности. Можешь выходить — только потихоньку.

— А он где? — не удержалась Мери.

— Торгуется с капитаном голландца. Похоже, тот может снабдить нас кое-какой информацией насчет других судов, которые нас интересуют. Форбен всегда найдет способ заставить их заговорить. — Корнель снова разулыбался.