Леди Полночь

20 Когда-то давно

Столовой Института пользовались редко – все семейство предпочитало обедать на кухне, за исключением тех редких случаев, когда дядюшка Артур все же к ним спускался. На стенах висели привезенные из Англии портреты Блэкторнов в тяжелых рамах, и под каждым было выведено имя. Руперт. Джон. Тристан. Аделаида. Джесси. Татьяна. Они безмолвно взирали на длинный дубовый стол, окруженный резными стульями. Марк сел на стол и огляделся.

– Мне они нравятся, – сказал он. – Портреты. И всегда нравились.

– Тебе они кажутся дружелюбными?

Эмма стояла возле приоткрытой двери и выглядывала в коридор, где Джулиан разговаривал с братьями и сестрами.

Ливви сжимала в руке саблю и готова была рвать и метать. Тай тихо стоял рядом с ней, спутывая и распутывая свою проволоку.

– Тавви играет наверху, – сказала Друзилла. Она была в пижаме, ее волосы растрепались. – Надеюсь, он скоро заснет. Обычно у него получается заснуть даже среди войны. То есть…

– Войны не было, – заверил ее Джулиан. – Пришлось нелегко, но Малкольм появился вовремя.

– Джулиан позвал Малкольма? – спросила Эмма, снова повернувшись к Марку. – Несмотря на то, что ты здесь, а Малкольм об этом не знал?

– У него не было выбора, – ответил Марк, и Эмма поразилась, насколько по-человечески это прозвучало. Он и выглядел совсем как человек – сейчас, когда спокойно сидел на столе в джинсах и толстовке. – Институт окружили три сотни Слуг, а Конклав мы призвать не могли.

– Он мог бы попросить тебя спрятаться, – заметила Эмма. Она сняла с себя заляпанную кровью и грязью куртку и повесила ее на стул.

– Он и попросил, – кивнул Марк. – Но я отказался.

– Что? Но почему?

Марк лишь молча посмотрел на нее.

– У тебя кровь на руке, – сказал он после паузы.

Эмма опустила глаза: костяшки и правда были рассечены.

– Пустяки.

Марк взял ее руку и внимательно осмотрел порез.

– Я могу нанести тебе руну ираци, – предложил он. – Хоть мне и не хочется, чтобы руны касались моей кожи, наносить их другим я могу.

Эмма отняла руку.

– Не волнуйся об этом, – сказала она и снова выглянула в коридор.

– Но как быть в следующий раз? – спросил Тай. – Нам придется обратиться в Конклав. Сами мы не справимся, а Малкольма может не оказаться рядом.

– Конклаву знать об этом нельзя, – возразил Джулиан.

– Джулс, – сказала Ливви, – мы все понимаем, но неужели нет способа… Конклав все поймет насчет Марка, он ведь наш брат…

– Я разберусь с этим, – ответил Джулс.

– А что, если они вернутся? – испуганно спросила Дрю.

– Ты мне доверяешь? – мягко спросил Джулиан. Дрю кивнула. – Тогда не переживай об этом. Они не вернутся.

Эмма вздохнула. Джулиан отправил братьев и сестер наверх и проводил их взглядом, а затем пошел к столовой. Эмма едва успела отпрянуть от двери и сесть на один из стульев, когда он переступил порог.

Под потолком висела люстра с колдовским огнем, заливавшая комнату невыносимо ярким светом. Джулиан закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. Он был бледен, его сине-зеленые глаза сверкали. Когда он поднял руку, чтобы убрать волосы со лба, Эмма заметила, что его пальцы в крови – он снова сгрыз себе ногти под корень.

Под корень. Так однажды сказала Диана, которая заметила, как Джулиан неистово грызет пальцы, наблюдая за упражнениями Тая и Ливви. «Если он и дальше будет под корень сгрызать себе ногти, ему не научиться держать меч», – сказала она тогда, и Эмма запомнила это выражение и посмотрела его в словаре.

Под корень, напр. рубить: уничтожать, изживать, искоренять, ликвидировать.

С тех пор Эмме всякий раз казалось, что так Джулиан пытается изжить все проблемы, чтобы от них не осталось и следа. Она знала, что он грызет ногти, когда его что-то печалит или беспокоит: когда Тай расстроен, когда дядюшка Артур встречается с представителями Конклава, когда звонит Хелен и он говорит ей, что все хорошо, что им с Алиной не стоит волноваться, что он понимает, почему они не могут вернуться с острова Врангеля.

Вот и сейчас он их грыз.

– Джулиан, – сказала Эмма, – тебе не обязательно это делать, если ты не хочешь. Ты не обязан нам ничего рассказывать…

– Вообще-то обязан, – признался он. – Я все расскажу – и прошу, не перебивайте меня. Я отвечу на все ваши вопросы, когда закончу. Хорошо?

Марк и Эмма кивнули.

– После Темной войны нам позволили вернуться сюда, домой, только благодаря дядюшке Артуру, – сказал он. – Нам разрешили остаться вместе только потому, что у нас был опекун. Опекун, который был нашим родственником, не слишком старым и не слишком молодым, человек, готовый заботиться о шестерых детях и следить, чтобы они получили образование и все необходимые навыки. Никто другой не готов был пойти на это, за исключением Хелен, но ее изгнали…

– А меня не было рядом, – горько заметил Марк.

– Это не твоя вина… – Джулиан остановился, глубоко вздохнул и покачал головой. – Если вы будете перебивать меня, я не справлюсь.

Марк опустил голову.

– Прошу прощения.