Ледяное сердце

Больно. Чертовски больно от собственного бессилия. Я стала слишком часто плакать, слишком часто украдкой ото всех есть шоколад и в тридцатиградусный мороз есть мороженое. Продавцы, кутаясь в тёплые свитера, теперь смотрят на меня как на умственно отсталую. Но что я могу сделать, если это единственный антидепрессант для меня? Что мне сделать, если я чертовки люблю человека, который никогда не посмотрит на меня? Слишком больно это осознавать. Но ещё больнее осознавать, что ты сама в этом и виновна. Немного меньше гордости и всё было бы иначе. Немного больше чувств, и я бы не рыдала, сидя в запертой комнате. Я вспомнила, а он, похоже, всё забыл. Вот так и живём. Любовь в одну сторону – это болезнь, но кого это вообще волнует? Ведь невозможно заблокировать эмоции, которые не поддаются контролю и бунтуют. А может и возможно, а я просто дура, которая не может этого сделать?

Я просто устала глотать солёные слёзы по ночам. Может, я просто устала чувствовать боль или стала слишком бесчувственной, поэтому чувствую только её? Хотя это какая-то глупость по факту, но сейчас это кажется разумным.

3:15 ночи, а я вновь глотаю солёные слезы и роняю их на клавиатуру ноутбука. У меня в голове возникает только один вопрос: «Для чего я это делаю?». Для чего смотрю старые снимки с Волковым, для чего слушаю древнейшую музыку, которая связана только с ним? Самое странное, что я знаю ответ на этот вопрос.

Он сломал меня. Опять. Единственный человек, который смог пробиться сквозь моё «Ледяное сердце». Причём дважды. Первый раз в детстве, когда уехал и оставил свой прощальный «подарок», а второй – сейчас, когда каждую секунду, каждое долбанное мгновение заполнено только им.

От ненависти до любви один шаг. Это я уже проверила, а вот от любви до ненависти сколько шагов? Сколько мне нужно ещё преодолеть, чтобы вновь возненавидеть его? Один, два, сто или невозможно ненавидеть, когда любишь? Хотя, это, наверное, самая сильная любовь, когда ты живешь человек, не представляешь жизни без него, но при этом готов придушить его при каждом удачном случае. Я поняла одно: любовь – это далеко не «бабочки в животе», это не радость и окрылённые чувства. Любовь – это тогда, когда ты кричишь на человека, называешь его последними словами, посылаешь, зовёшь его по фамилии, когда человек тебя может ужасно бесить, когда проклинаешь и говоришь, что терпеть не можешь, когда порой хочется огреть его чем-нибудь по голове. Это и есть неподдельная любовь, а не ваши «ути-пути, зая, солнце», ведь под каждым вашим словом искренние эмоции, а не подделка, ведь под некоторыми «пошёл ты, или ненавижу тебя» скрывается истинная и самая сильная любовь.

А вот и «свежие» фотографии. Чтобы вывести меня хоть как-то из депрессии сразу после больницы, Антон не придумал ничего лучше, чем завалиться ко мне в комнату с Андреем, включить фронтальную камеру и начать фоткать всё, что попадалось в поле её зрения. А так как возразить я им не могу, то они наглым образом пользуются этой ситуацией. Мой братец сделал снимком пятьдесят, если не больше, из которых большую часть я просто удалила. Ибо они были либо размазаны, либо настолько ужасны, что просто меня пугали. Есть несколько вполне адекватных и весёлых. В основном на каждом снимке я закрыла себе лицо, а Волков корчил рожи, Тоха же просто ржал. Но есть одна фотография, которую следовало бы удалить ко всем чертям и не вспоминать, как страшный сон. Но каждый раз, начиная пересматривать все фотографии, я останавливаюсь именно на ней. Под конец этой «фотосессии» мне просто надоело толкать Волкова с кровати, поэтому я просто надела наушники и углубилась в чтение какой-то книги. И именно в этот момент это чудо-юдо решило закинуть свою ручонку мне на плечо и резко поцеловать куда-то в район виска. В конечном итоге от неожиданного удара с моей стороны, он упал на пол, а я в считанные секунды оказалась возле открытой двери и показывала им обоим на выход. Последнее, что я услышала, было ворчание Волкова что-то вроде: «Буду мстить».