Ледяной лес

Я тут же вспомнил о Тристане, который в поисках Кисэ обшаривал каждый уголок Эдена, и со всех ног бросился через площадь. Однако стоило мне приблизиться, Кисэ мгновенно исчезла, словно испугалась чего-то. Я ринулся следом, свернул в пустой переулок, осмотрелся и вдруг услышал:

– …сказал лишь то, что думаю. Что опять не так?

– Ты по-разному относишься к нам. Мне, конечно, грех жаловаться, но, пожалуйста, прекрати вести себя так. Я устал чувствовать себя виноватым перед ним.

Мои ноги приросли к земле. Неужели в жизни бывают такие совпадения? Иначе как объяснить, что я стал невольным свидетелем беседы моих друзей?

– Ты другой, Тристан.

– Да. Не так талантлив, как Коя.

Я затаил дыхание. Воспитанные люди вроде меня не должны подслушивать чужие разговоры, но я не мог просто уйти. Речь шла обо мне.

Какое-то время тишину нарушало лишь мое прерывистое дыхание. Затем послышался холодный голос Баэля:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты дружишь со мной только потому, что я не представляю угрозы твоему таланту. Если бы я, как ты или Коя, был зациклен на музыке, уверен, непременно бы стал объектом твоих насмешек.

– Не говори глупостей, Тристан. Я бы никогда…

– Тогда почему ты так относишься к Кое? Все дело в его происхождении? Так?

Баэль не ответил. Снова стало тихо, только сердце стучало в ушах. Вдруг воздух пронзил крик Тристана:

– Собираешься просто сбежать? Эй, я с тобой говорю, Антонио Баэль!

– Оставь меня в покое! Я больше не хочу возвращаться к этой теме, понял? И вообще, занимайся своей жизнью. Продолжай и дальше, как собачка, бегать за своей рыжей подружкой по всему городу.

Баэль действительно сказал такое самому близкому другу? Послышался звук приближающихся шагов, и, не мешкая ни секунды и то и дело оглядываясь, я поспешил обратно на площадь. К счастью, Баэль за мной не гнался.

Интересно, из-за чего они поссорились? Скорее всего, Тристан по моей просьбе решил поговорить с ним, а Баэль высказал все свое недовольство.

Но Тристан ошибался в одном. Юный де Моцерто относился так не только ко мне. Он ненавидел всех, кроме самого Тристана.

Вернувшись в театр, я понял, что так и не пообедал. Тот разговор в переулке не давал мне покоя, я снова и снова прокручивал его в голове и настолько погрузился в свои мысли, что не сразу заметил: в фойе театра среди участников присутствовали не только мартино, но и пасграно. Конкурс де Моцерто был одним из немногих, к участию в котором допускались все музыканты.

Значит, он тоже здесь.

Я озирался по сторонам, пытаясь взглядом отыскать главного оппонента Баэля, как вдруг меня кто-то позвал:

– Господин Морфе, так и думал, что встречу вас здесь.

Он сам нашел меня.

– Для меня большая честь выступать с вами на одной сцене. Не меня ли вы ищете?

– Да, именно вас. Я хотел задать вопрос…

– Я бы с удовольствием ответил на него, но, к сожалению, сейчас моя очередь. Если у вас нет планов, то мы могли бы обсудить все после отбора. Я дождусь вас.

– Буду премного благодарен. Не волнуйтесь, я не отниму много времени.

– Что вы! Я дорожу каждым мгновением, проведенным в вашей компании. Классовые предрассудки мне чужды.

Приняв последнюю фразу за шутку, я улыбнулся. Аллен Хюберт поклонился и направился за кулисы.

Я еще не привык к его резкому голосу, но чем больше узнавал Аллена, тем больше убеждался, что он хороший человек. Я тоже был лишен предрассудков – в отличие от Баэля.

Мне искренне захотелось послушать выступление Хюберта, и я поспешил в зрительный зал. Свободных мест практически не осталось: многие пришли посмотреть отборочные выступления. На сцене появился Аллен. Он отрегулировал высоту стула, сел за фортепиано и поставил пальцы на клавиши. Выдохнув в пустоту, он закрыл глаза и начал играть. Каждое его движение было исполнено грации.

– Господин Морфе, это вы? – услышал я шепот, который вырвал меня из объятий музыки.

Юноша, позвавший меня, был мне незнаком. Он смущенно улыбнулся и протянул ладонь.

– Можно пожать вам руку?

Такое со мной случилось впервые. Обескураженный, я крепко сжал его ладонь. Окончательно смутившись, юноша нерешительно произнес:

– Я приехал в Эден, только чтобы услышать вашу игру и поддержать вас.

Пораженный до глубины души и не зная, что ответить, я лишь пробормотал слова благодарности. На душе отчего-то стало легче. Кажется, даже у такого никчемного музыканта, как я, есть поклонники.

Но ведь Тристан тоже поддержал мое стремление стать де Моцерто. Как только я вспомнил его слова, сердце забилось сильнее.

Аллен играл довольно долго. Обычно судьи прерывали участников уже в середине выступления, но его слушали до самого конца. Это многое говорило о его таланте, который, к сожалению, пока не помог ему стать мартино. Выступление завершилось громкими аплодисментами и криками «Браво!». Многие искренне восхищались пианистом-пасграно.

Из зала я вышел в раздумьях: манера игры Хюберта была так похожа на резкий тембр его голоса.

– Коя де Морфе, скоро ваш выход. Прошу следовать за мной.