Ледовая шхуна. Маниту. Врата Азерота. Самый большой счастливчик

— Я думаю, нам это не опасно. Я не смогла толком разобраться, как повлияли кхелы на жизнь этой страны, но все это настолько странно, что я не думаю, что нам удалось бы сойти здесь за своих.

— Что означает слово «эллерх»?

— Оно происходит от слова «эррх», что значит «благородный» или «ар», что означает «могущество». В зависимости от ситуации. А может, и то, и другое. Некогда к лорду-кхелу обращались «арртейс», что означало как его положение кхела, так и могущество, которым он обладал. В те дни для людей слово «кхел» означало «милорд», и дело тут заключалось во Вратах, подвластных кхелам, но ни в коем случае не самим людям. «Эллерх» относится либо к могуществу, либо к лордам. Вещь… либо опасная, либо могущественная. Вещь… до которой нельзя дотрагиваться людям.

Чем больше он понимал язык кхелов, тем больше его тревожили мысли о кхелах. Эта ненавистная надменность… и многое другое, о чем говорила ему Моргейн, хотя бы то, как кхелы использовали в своих целях людей, или то, что лежало в основании его собственного мира. Он подозревал, что очень о многом она не решалась ему рассказать.

— Что вы скажете этим людям, — спросил он, — когда… когда в эти земли по нашим следам придет беда? Лейо, как они будут к нам относиться после этого и за кого они нас примут?

Она нахмурилась, наклонилась вперед, положив руки на колени.

— Я думаю, они нас обоих считают кхелами, тебя, может быть, полукровкой… Но задавать вопросы напрямик я не решилась. Что нам делать? Предупредить их? Хотелось бы. Но мне хотелось бы также знать, какие качества мы в них разбудим, сделав это. Они мягкосердечны — это подтверждается всем, что я здесь видела и слышала. Но то, что их защищает… может быть иным. Я согласна с их точкой зрения, что они живут в глуши и это безопасно, но в полном забвении и при этом они плывут по течению.

— Будь осторожней в своих словах, — посоветовала она. — Когда говоришь на кершском языке, остерегайся упоминать имена, которые они могут знать. Но для этого нам придется стараться говорить на их языке. Я сделаю для этого все возможное, и ты тоже, это вопрос нашей безопасности, Ванай.

— Я пытаюсь, — сказал он.

Она одобрительно кивнула, и остаток дня они провели, гуляя по деревне и по окраинам полей и разговаривая друг с другом. Он загонял в память каждое слово, которое могло ему здесь пригодиться.

Он ожидал, что Моргейн назначит выезд на следующее утро. Она этого не сделала. Когда пришла ночь и он спросил, выедут ли они вообще, она пожала плечами и не ответила. На следующий день он не стал задавать больше вопросов и занялся обычными делами, как Моргейн.

Тишина действовала на него целебно, и долгий кошмарный сон, лежавший за их спинами, казался иллюзией, а это солнечное место было реальным. Моргейн ни слова не говорила об отъезде, словно боялась сглазить, навести лишним словом беду на них самих и на людей, давших им приют.

Но подсознательная тревога не отпускала его, ибо дни проходили за днями, а они все не отправлялись в путь. Однажды он спал бок о бок с нею — они спали теперь одновременно, не неся дежурства по очереди — и проснулся в холодном поту, с испуганным криком, который заставил Моргейн потянуться к оружию.

— Дурные сны в такой спокойной деревне? — спросила она. — На свете есть много мест, где они гораздо уместнее.

Но в ту ночь она тоже была беспокойна и долго после этого лежала неподвижно, глядя в пламя очага. Он не помнил, что именно ему приснилось, лишь что-то зловещее и гибкое, словно змеи в гнезде, и то, что он ничего не мог с собой поделать.

Это деревенские люди не дают мне покоя, — думал он. Обоим им не было здесь места и оба знали об этом. И все же они тянули время, думая больше о себе, чем о других, наслаждаясь покоем, который крали у людей, давших им приют. Он думал: испытывает ли Моргейн то же самое чувство вины? Или ей все равно, кроме заботы о собственном благополучии?

Он почти готов был задать ей эти вопросы, но она впала в меланхолию, и он понял ее причину. Когда он встретился с ней утром, вокруг были люди, а позже он тоже не решился — то, что ждало их за пределами этой деревни, не особенно побуждало к спешке. Моргейн собиралась с силами и была еще не готова, и не следовало ее беспокоить ненужными расспросами…

Он смирился и занялся изготовлением стрел для лука, который приобрел у одного из жителей деревни, прекрасного лучника. Тот предлагал подарить ему оружие, но Моргейн потребовала, чтобы он принял ответный дар — золотое кольцо неизвестно чьей работы, которое долгое время лежало в ее седельной сумке. Ванай расстроился, полагая, что кольцо что-то значило для нее, но она рассмеялась и заявила, что все, с чем было связано кольцо, осталось в прошлом.

Так ему достался лук, а лучнику — кольцо, вызвавшее зависть у его друзей. Он стал тренироваться в стрельбе в компании подростков и Сина, который всюду таскался за ним, как собачонка, и с радостью делал все, что он ни просил.