Легенда дьявольского перекрестка

- Я знаю, какую свинью подложить твоим обидчикам. О-о, это будет такая пакость, что они никогда ее не забудут. Можешь довериться мне, пока ты будешь в своем родном Фреттене, никто из горожан и не подумает глянуть в твою сторону с пренебрежением.

- И как? - то ли спросил, то ли икнул Виллем.

Мориц осмотрелся, приложил палец к губам, после чего заговорил тихо:

- На полпути отсюда к Фреттену имеется старое дерево, по непонятной причине еще не сгнившее окончательно. Оно стоит на поляне неподалеку от дороги и распространяет на всю округу неприятный запах. Так вот, если отломить от этого дерева кусок и бросить в источник питьевой воды, то у всех, кто эту воду хотя бы пригубит, вскорости жутко скрутит животы. Прохватит такой понос, что жители дня три, как минимум, не смогут слезть с горшков, опасаясь обделаться при малейшем движении.

Затея Виллему понравилась, и он лишь уточнил, не слишком ли опасными могут оказаться последствия.

- Я тебя умоляю! - повел плечами Мориц. - Какая может быть опасность от гнилушки в колодце, кроме той, о которой я тебе рассказал? Нашими деревенскими шутниками этот способ мести проверен неоднократно. Или ты думаешь, что щепа от трухлявого дерева может кого-нибудь убить?

- Нет, конечно, - деланно хохотнул Виллем и согласился на предложение Морица.

Мало кто может быть более непредсказуем, чем пьяные мужчины, и мало кто может их остановить, особенно если те настроены самым решительным образом. И тут неважно, отважились пьяные на подвиг или посмели сотворить какую-нибудь гадость.

Спустя пару часов Виллем и Мориц уже крошили гнилое дерево, собирая щепки, а еще через пару часов забросали дурно пахнувшей трухой все колодцы и водоемы Фреттена, откуда жители привыкли брать питьевую воду. Перед рассветом, в самую темень Виллем добрался до родительского дома и, не раздеваясь, рухнул куда-то, где с пьяных глаз ему почудилась постель.

- Мне нужна помощь! - встревоженно крикнул седовласый колдун, и рассказчик смолк, тут же подскочив на помощь.

Прекрасная ведьма не шевелилась, дышала прерывисто, с трудом, словно ей не хватало воздуха. Магическим пасом горбун материализовал между креслами стол, на который все вместе осторожно перенесли тело женщины, ставшей теперь похожей на безвольную тряпичную куклу.

- Ей нужна наша сила, - причитал седовласый. - Сама она, к сожалению, не способна восстановиться. Все израсходовала впустую!

Он явно был вне себя от бешенства, хотел сорвать на ком-нибудь свою злость, но держался, не давая гневу выхода, ведь слишком многое поставлено на кон, и отсутствие хотя бы одного из колдунов неминуемо приведет к гибели всех.

- Встаньте вокруг и направьте часть своей силы на меня, - скомандовал колдун, - а я передам ее Эльзе.

Чернокнижники послушно выполнили наказ седовласого, и только самый молодой из них злобно хмурился.

- Господин Рангер, мне интересно, где же разошлись ваши судьбы с героем прерванного повествования? - одними губами спросил горбун.

- Я выбрал Кёльнский университет. К тому же меня никогда не ограничивала необходимость вернуться к родителям: они умерли еще до начала моей учебы в университете. Был мор, и тогда в родном Фреттене в живых осталось менее половины горожан.

- А где разошлись судьбы с тем Виллемом Рангером, что сидит наверху?

- Чуть раньше. В гимназии церковного ордена, которую тот Виллем не смог закончить. Его отец отравился мышьяком, который использовал при выделке кож, и ослеп. Виллему пришлось отказаться от учебы и работать, чтобы содержать семью.

Седовласый колдун рявкнул на мужчин:

- Прекратите разговоры! Соберитесь и сфокусируйте свои силы на мне.

Глава двадцать девятая

В трактирном зале Виллем сидел напротив четы Келлеров, и Хорст подробно излагал историю, связанную со сновидением писаря. Полуоткрытый рот Виллема застыл в напряжении, выражая крайнюю степень изумления. Хорст не помнил имени того, о ком говорил, однако писарь с легкостью понял, что речь идет о нем самом. Вот только это была не его жизнь, не Виллема, несмотря на совпадения во многих деталях и названиях. Он знал это, но успокоение не приходило.

Хорст продолжал, полагая, что открытый рот Виллема символизирует восхищение рассказом:

- После столь бурно проведенной ночи парень не смог подняться ни утром, ни в полдень. Он бы и вечер провел на полу среди вороха пыльного тряпья, маясь от похмелья, но услышал с улицы непонятные звуки. Естественное любопытство возобладало, и он, всклокоченный и помятый, кое-как покинул дом.

Встретили его подозрительно безлюдные улочки, по которым он нетвердой походкой пошагал к центру Фреттена. Продолжительное время он не слышал ни малейших звуков, будто глубоко в уши попала вода, оглушив его. Не доносилось человеческих голосов, криков птиц и скотины, даже листва и та не шелестела. Казалось, мир остановился, замер, умер, но этого еще никто не успел осознать, и только негодяй-клятвопреступник оставался по-настоящему живым и понимающим происходящее.