Легенда о летящем змее

Он отшатнулся от огня ее взгляда. Но вместе с тем именно в этом самом взгляде начинал тонуть сильнее, чем если бы переступил через линию, оказавшись в черноте. Его рука сама потянулась к ее лицу, и пальцы скользнули по коже ее щеки.

— Мое имя Якул, и я не знаю вас, — шепнул он.

— Как скажете, мессир, — мрачно заявила Катрин, зло отбросила его руку и откинулась на подушки.

— Лучше скажите, зачем вы пытались увести моего коня?

— Игниса? Я не пыталась… Я лишь была удивлена, увидев его.

— Господи, — он поморщился, — какого еще Игниса? Моего коня зовут Эле. Мусташ сказал, вы пытались его увести. Откуда вы взялись на горе? Как ваше имя? И что за странные на вас одежды?

— Коль вы меня не знаете, мессир, продолжать беседу с незнакомцем для меня неприлично, — хмуро глянула она на Сержа.

— Разгуливать в таком виде неприлично вдвойне, — его губы растянулись в улыбке при виде ее рассерженного лица, и он все никак не мог понять, что именно так притягивает его в ней. Решив не слишком углубляться в подобные мысли, он снова спросил: — Так как зовут вас, прекрасное дитя? Откуда вы пришли?

Ее взгляд в который уж раз метнул в его сторону молнии.

— К моему огромному разочарованию меня зовут маркиза де Конфьян, — фыркнула Катрин, — а пришла я из нашего с вами маркизата, который теперь разграблен графом Салетом, объявившим меня ведьмой. Но почему-то вновь пожелавшим взять меня в жены. Хотя потом он, кажется, передумал это делать. И если бы не король Мишель, возможно, ни меня, ни маленьких Сержа и Клода уже не было бы на этом свете. Впрочем, как я вижу, вас бы это мало опечалило. Даже, наверное, совсем не опечалило. Теперь же, из-за вашей страсти к забавам, король Мишель вынужден воевать с мятежными провинциями, а мне приходится путешествовать с нашими детьми черт знает где! И почему-то там, ко всему прочему, живет ваш разлюбезный брат Паулюс.

Она сердито выдохнула и резко оборвала свою гневную речь.

Но он пропустил мимо ушей бо́льшую часть этой речи, следя исключительно за движениями ее губ, вкус которых ему вдруг захотелось попробовать своими. Но уловил все-таки самое главное — это из-за нее в последнее время доносятся тревожные слухи из провинций.

— Так вы та самая маркиза-ведьма! — медленно произнес он. — Черная Катрин… Хотя почему вдруг черная, если вы — золотая…

— Из-за вас же и черная, мессир! Потому что вы и есть мой второй муж, которого я тоже уморила.

Бровь его дернулась, а лицо расплылось в улыбке. Он лениво рассмеялся, а потом склонился снова к ее лицу просто затем, чтобы вдохнуть ее запах.

— Как видите, мадам, я жив-живехонек. А вам бы следовало быть более приветливой, коли вы решили вдруг, что я ваш муж.

Катрин отвернулась от него и буркнула:

— Нет уж! Быть женой какого-то там Якула — слишком низко для урожденной графини дю Вириль, вдовы герцога де Жуайеза и невесты короля де Наве.

Вдруг повернувшись к нему, она усмехнулась.

— Вы утверждаете, что не знакомы со мной, — прекрасно! И значит, вы не любите меня. А мне никогда не было нужно ни ваше богатство, ни ваши земли, но только ваша любовь. И потому мне незачем быть с вами приветливой.

Катрин снова отвернулась.

— Да хотя бы затем, что в моих руках ваша жизнь, — шепнул он ей на ухо. — И мне решать — отдать вас королю, графу Салету или своим людям. А еще я вполне могу оставить вас при себе. И вы больше никогда не увидите своих сыновей.

— Делайте, что хотите, — устало выдохнула маркиза. И ее глаза стали снова такими, какими были в последние месяцы.

Он тотчас почувствовал в ней эту странную перемену. И не верил, что так выглядит страх. Нет, она не была напуганной. Он отошел от маркизы, задумчиво посмотрел на свечу, дрожавшую на столе. Она дрожала точь-в-точь, как нечто безымянное в его душе. Если бы только он мог вспомнить… Но едва мысленно он произносил слово «вспомнить», как тут же чернота становилась пугающей, а линия, которую он намеревался перешагнуть, превращалась в каменную стену.

— Как вам будет угодно, мадам, — тихо сказал Якул, пытаясь отделаться от кружащих вокруг него мыслей, звенящих и жалящих, будто дикие пчелы. А ведь ему следовало озадачиться куда более важной заботой — что теперь делать с попавшей в его руки маркизой. Ведь за ней наверняка как граф Салет, так и король, дадут богатый выкуп. Но отчего-то сама мысль о том, чтобы сейчас торговать женщиной… именно этой женщиной — претила. И еще не хватало, чтобы кто-то еще в башне узнал ее имя, покуда он сам не решил, что делать.

— Где ваши дети? — спросил он. — Вам нужен был мой конь, чтобы добраться до них? В таком случае, вы сделали хороший выбор. Эле — славное животное.

Катрин, ничего не отвечая, повернулась на бок и посильнее натянула на себя шкуру, пряча голые плечи и разорванное на них платье. Этот жест от него не укрылся. И только сейчас он заметил, что с ее нарядом. Разбойник сглотнул. Бедняжка и без того горя хлебнула, еще и он вздумал играть с ней, как обыкновенно играл с женщинами.