Легенда о Маат

– Когда он вновь… – Я протянула руку к шраму на его груди и осторожно очертила контуры кончиками пальцев.

Габриэль уронил голову и закрыл глаза:

– Год назад. В тот день, когда я перестал ненавидеть себя за то, что чувствую к тебе. Ты даже не можешь представить…

Сердце резко сжалось. Следующие слова Габриэля могли разорвать его на части.

– Мы с отцом заключили сделку, Маат. Если я окажусь прав, то, когда всё закончится, мы сможем начать жизнь заново. Он отпустит тебя, меня. – Его голос дрожал. – Если же он окажется прав, то я снова пройду отбор, облачусь в белое и убью тебя собственными руками.

Я перестала чувствовать своё тело и просто застыла.

– В чём твой отец может оказаться прав? – неуверенно спросила я.

– Я не убью тебя в любом случае. – Он посмотрел на своё плечо, и я последовала за ним. Метка Гора. – Но если я нарушу условия сделки…

– То?

– Я не знал, что ты была с Анубисом. Мы поженились, а я не знал этого. Кольцо, которое ты носила на пальце, принадлежит ему, Маат, – шептал Габриэль, не находя в себе силы посмотреть на меня. – Я ничего не знал о вас. Ты обманывала меня о вашей связи, и теперь ты не помнишь ничего о вашем прошлом.

Вот о чём они говорили, когда мы ушли. Обо мне и Анубисе. В глазах Габриэля заплескалась паника, и я заметила отблеск сомнения. О чём бы они ни говорили, слова отца оставили в его сердце след. О чем бы ни шла речь, они были правы. Я обманывала Габриэля, когда вышла за него замуж, и я скрывала связь с Анубисом достаточно умело, чтобы о ней не знал никто в Дуате. Но почему? Что связывало меня с богом загробного мира?

– Ты прав, я не помню, Габриэль. Я ничего не помню. – По щекам полились слёзы отчаяния. Он был так близко, держал меня в руках, но мне казалось, словно расстояние между нами увеличивалось, словно он снова покидал меня.

Сердце бешено колотилось в груди, пытаясь разогнать кровь по окаменевшим венам. Собственные слова казались самым эгоистичным, что я когда-либо говорила. Я не долж на была манипулировать его чувствами, но в тоже время не могла поступить иначе. Я чувствовала, как его сердце разрывалось на части, сжатое в тисках моего вранья.

– Я люблю тебя, Габриэль. Здесь и сейчас. Ты прав, я ничего не помню о нашем прошлом, и ты взял на себя ответственность за это. Но не ты должен снова нести наказание. Я расплачусь за совершённые грехи.

– Повтори, – резко подняв голову, отчеканил Габриэль.

Я почувствовала странное облегчение. Смысл только что мною же брошенных слов медленно, но верно менял саму суть того, кем я являлась. Кем я стала. Какой бы я ни была когда-то, в этой жизни я любила Габриэля. В этой жизни я собиралась разобраться с дерьмом и освободить нас.

– Я расплачусь за совершённые грехи.

Сложность той гаммы эмоций, что отразилась на его лице, было трудно описать. Точнее, описание очень походило на то, что происходило со мной. Его ломало. Швыряло из стороны в сторону. Холодный, обжигающий – он был всем сразу, когда посмотрел на меня.

– Повтори, что любишь меня. Повтори, и я не буду ни о чём жалеть, когда придётся разрушить этот мир и положить его к твоим ногам.

– Я не хочу, чтобы ты разрушал мир, в котором живёт твоя дочь, Габриэль. И я люблю тебя.

Рука, грубо сжимающая бедро, упала вниз, и Габриэль качнулся вперёд, прижимаясь губами к моему лбу. Страсть всё ещё бурлила между нами, но моё признание было важнее: не только для меня, но и для Габриэля.

– Чёрт, – хрипло пробормотал он и с силой ударил кулаком по столу. – Две тысячи лет. У нас могло быть две тысячи лет, Маат, но я провёл последние тысячелетия, пытаясь заставить себя ненавидеть тебя. Любить тебя так неправильно.

– Я не прошу тебя об этом…

– Я не заслуживаю тебя. – Горячие губы прижались к моему лбу плотнее, и я почувствовала, как Габриэль зажмурился. – Но у нас не так много времени, чтобы я успел сделать это. Поэтому я просто заберу своё. Заберу тебя. Потому что я…

Он вдруг удивлённо выдохнул, когда мои искусанные губы нашли его рот, а я, совершенно потрясённая, обхватила его за шею и притянула к себе.

Я ненавидела себя, зарываясь пальцами в тёмную мягкую шевелюру. Словно кошка, извивалась в сильных руках, блуждающих по обнажённому телу. Рваным, нетерпеливым движением Габриэль облизал два пальца, прежде чем протолкнуть их внутрь меня. Я сжалась вокруг него и замерла. Боги!

Нам нужно было вернуться к остальным. Там, за пределами этой крохотной комнаты, вершились судьбы. Сильнейшие мира сего определяли, кто достоин жить, а кто – умереть. Я определённо находилась в одной категории с последними, поэтому нам следовало быть осторожнее, внимательнее. Нам не следовало плевать на всех, сгорая в объятиях друг друга, но так уж вышло, что именно в то мгновение я поняла: нет и не было ничего важнее Габриэля. Ничего важнее нас.

Жизнь, какой бы она ни была, не имела смысла без него. Я приму собственную смерть с достоинством, если это сделает его счастливым или спасёт. В конечном итоге вечное забвение куда милосерднее, чем бесконечность без него.