Легенда о Маат

– Я никуда не отпущу тебя, любимая. – Я убаюкивал её, словно ребёнка. Осыпал холодное лицо рваными поцелуями, а она смотрела на меня, и боль в её остекленевших глазах сотнями ножей вонзалась в моё сердце. – Пожалуйста, Маат, ответь мне!

– Всё кончено, Амсет, – прошептала Бастет, утерев слёзы тыльной стороной ладони, и ветер разнёс эту весть по всему миру. – Ты сделал то, что пророчила тебе судьба. Анубис прав: она должна была умереть. Это всё должно было закончиться, и ты закончил это. Спас нас.

А потом ничего не было. Лишь звенящая тишина, в которой до скончания веков я искал звук её голоса, но никогда больше не слышал его.

Эпилог

15 лет спустя

– …мой отец был археологом. И он погиб за мир, в котором мы живём сейчас. Я посвятил свою карьеру ему.

Я сжал и разжал кулак, наблюдая за тем, как Каспару Робинсу присваивают какую-то престижную премию за выдающиеся археологические достижения. Сатет шумно высморкалась в бумажную салфетку, а когда профессор Робинс-младший закончил свою речь, кинула её мне на колени и резко вскочила.

Меня оглушило бурными аплодисментами. Из коридоров университета через распахнутые двери доносился радостный свист студентов: учиться у Робинса мечтала львиная доля археологов и теоретиков, изучающих богов и загробный мир в Гарварде. Кас стал первым смертным, который побывал в Дуате, вернулся оттуда и накатал об этом занимательном приключении аж три тома.

– Профессор, профессор! – кричала пресса, пока Робинс, улыбаясь, как голливудская кинозвезда, спускался с кафедры и пожимал руки другим профессорам. – Расскажите о том, как попали в Дуат?

– Тебе пора открывать своё агентство, дружище, – ковыряясь пальцем в зубах, хмыкнул Дориан. – Прибыль гарантирована. Просто посмотри, как все мечтают смотаться на летние каникулы в ад!

Я съехал на стуле. Дориан открутил крышку железной фляжки и любезно протянул её мне. К счастью, Сатет всё ещё хлопала, а посему я пропустил очередную лекцию о том, что слишком много пью.

– Ещё два дня, – напомнил себе я. А потом у моей дочери-первокурсницы начнутся занятия в университете, и пьющий старик будет только мешать.

– Студенческий кампус нравится мне больше, чем твой рабочий кабинет. Может быть, – рассуждал Дориан, разглядывая задницы студенток, облепивших Робинса, – поступить? Буду приглядывать за Сатет.

– Это мне придётся следить за тобой, – бросив на нас хмурый взгляд, огрызнулась она. – Папа…

Кашлянув в кулак, я резко выпрямился и, поправив пиджак, припечатал флягу к груди Дориана.

– Поговорим потом, – расстроенно пробормотала Сатет и собиралась добавить что-то ещё, но запнулась, когда огромная, пока ещё с полным набором пальцев клешня легла на её талию.

– Руки! – рыкнул я, и Кас, секунду назад отвешивавший поклоны, смущённо порозовел и отпрянул в сторону.

– Папа! – вскрикнула Сатет.

– Твой отец прав, – согласился Робинс и поправил очки. – С этого года ты студентка, а я – твой преподаватель. Нам следует сдерживать свои чувства.

– Или задушить на корню, пока на свет не появилась паратройка очкариков, – предложил я, ещё не до конца оправившись от новости, что они теперь вместе. Моя малышка и этот…

– Справедливости ради отмечу, что Сатет две тысячи лет.

Я бросил на Дориана недовольный взгляд. Она моя малышка, и это не обсуждалось. Я старался не думать о том, что они занимались сексом, но если бы застукал, не поленился бы оторвать Робинсу обе руки и затолкать ему же в зад.

– Жестоко, – поёжившись, подумал Дориан.

– Это я ещё мягко, – ответил я и встал. Пара журналистов уже стреляла в меня взглядами, но за последние пятнадцать лет я не дал ни одного интервью.

После того как Онурис убил Гора, изменились не только жизни богов. Теперь, когда последние жили среди людей не скрываясь, а некоторые даже умудрялись посещать ток-шоу и вести социальные сети, мир перевернулся с ног на голову. Как ни странно, изменения оказались позитивными.

Жизнь после смерти существовала. Констатации этого факта оказалось достаточно, чтобы за последние десять лет уровень преступности по всему миру снизился втрое.

Боги Дуата оставались в стороне, и я всё чаще думал вернуться туда – сразу, как только Анубис перестанет обижаться на меня за как минимум двадцать попыток убить его.

– Сумасшедший дом, – ворчливо протянул доктор Чарли Робинс, когда Сатет взялась за ручки инвалидной коляски и толкнула её между рядами кресел. Все вокруг пытались протиснуться к Касу, и лишь коляска Чарли спасла нас от «были трагично затоптаны журналистами».

Я похлопал себя по карманам брюк, нащупал пачку сигарет и, опустив на глаза солнцезащитные очки, вытянул вперёд руку.

– Господин, господин! – наперебой вопила пресса, пока я тыкал в камеры средним пальцем.

Мы с трудом вышли из зала, но в коридоре стало только хуже. Нет, без физического насилия через огромную толпу очкастых студентов Гарварда так просто не пробиться.

– Где, чёрт возьми, охрана? – возмущался Дориан и кокетливо подмигивал таращившимся на него студенткам.