Легенда о Маат

Всё произошло даже быстрее, чем смерть девушки, которую мне пришлось наблюдать буквально… несколько минут назад? Кто-то с незнакомой аурой воспользовался всеобщим замешательством и вышел из-за спины Анубиса, а потом, обернувшись вспышкой белого света, метнулся в мою сторону.

– Только попробуй, – зарычал Габриэль, вдруг оказавшись прямо передо мной. Уткнувшись взглядом в его широкую, напряжённую спину, я испуганно попятилась.

Капюшон белого плаща скрывал лицо незнакомого мужчины. Я видела только костлявую бледную руку, сжимающую длинный и острый клинок, наконечником упирающийся в грудь Габриэля.

– Я посланник доброй воли, Амсет, – заговорил низкий, хриплый голос. – Когда сюда придёт твой отец, погибнут все.

Аментет придержала Акера, грозно шагнувшего с очевидным желанием прихлопнуть безумца, озвучившего подобную угрозу в присутствии всех богов царства мёртвых.

– Можешь засунуть свою добрую волю себе в зад. – Габриэль качнулся вперёд, и острие кинжала вошло в его грудь. Ни один мускул на лице мужчины, который теперь стоял ко мне боком, пытаясь затолкать обратно себе за спину, не выдал, что случившееся причинило ему боль. Напротив, он улыбался, но потом я наклонилась вперёд, чтобы врезать незваному гостю по роже.

– Не дёргайся, – перехватив меня за талию и снова перекрыв обзор спиной, свозь стиснутые зубы прошипел Габриэль.

Клинок медленно погружался в его грудь. В этом представлении не было смысла, разве что наконечник был отравлен чем-то, что могло бы доставить богу существенный дискомфорт.

– У тебя нож в сердце! – Мои щёки вспыхнули от ярости, но никто не заметил предостерегающий румянец, ведь я по-прежнему была в крови.

– Технически он не в сердце, а в печени, – наигранношутливым тоном ответил Габриэль. – Скорее всего, он отравлен, но жить буду.

В подтверждение его слов и чтобы успокоить меня, Бастет коротко кивнула головой. На правах самой старшей она стояла рядом с Анубисом. Чтобы почувствовать исходящее от неё волнение, не требовалось обладать специальным даром. Сам Анубис, напротив, казался скучающим и сонным.

– Отец простит твоё предательство, – тем же непоколебимым тоном продолжил мужчина в белом. Он был ниже Габриэля сантиметров на пять, но, возможно, проблема заключалось в неправильно подобранной для переговоров позе.

Мужчина горбился и вдавливал шею в плечи, тем самым выражая сомнения и… страх? – Отдай девчонку.

– Пошёл на хрен.

Мы произнесли это одновременно. Настолько одновременно, что не сразу это осознали. Я заметила гордый блеск в глазах Габриэля, стремительно быстро преобразившийся в изумлённый. Опустив подбородок, он уставился на клинок, вошедший в плоть по самую рукоятку.

Бледная, высохшая кожа высшего окрасилась в алый, и он убрал руку, поспешно вытерев её о края белой мантии. Сквозь барьер, выстроенный вокруг мужчины, просочились нотки отвращения и радости. Его отвращала кровь Габриэля, его радовала причинённая ему боль.

Акер, Анубис и Хапи двигались быстрее остальных, тоже бросившихся к нам. Скорость их передвижения ошеломляла, но не так, как мои собственные чувства, возобладавшие над здравым смыслом.

Я не умела драться. Я умела убивать.

Об этом твердили все: Бастет, Анубис, Габриэль. Я не верила им, но согласно кивала головой и с ужасом ждала дня, когда смертоносная сила вернётся обратно.

С лица мужчины слетел капюшон, и я увидела старца. Морщинистое лицо исказила гримаса боли. Толком не осознавая, кто являлся источником этой боли, я наблюдала за тем, как плавно, словно в замедленной съёмке, он опускался на колени.

Меня запирали, надо мной издевались, со мной играли. В то мгновение я хотела, чтобы меня боялись. И много позже это желание заставило меня ужаснуться, но только не в тот момент.

Анубис обхватил меня за плечи и попытался приподнять, чтобы предотвратить убийство. Акер взял за шиворот задыхающегося высшего, оттаскивая его подальше от меня, словно это могло хоть как-то ему помочь.

Никто не мог помочь тому, кто посмел загнать кинжал в грудь Габриэля.

Яркими вспышками перед глазами возникали самые жестокие, самые отвратительные способы убийства: отсечённые конечности, тлеющая в огне плоть, проколотые глазницы и до костей разодранные лица.

– Маат, прекрати, ты сейчас убьёшь его! – донеслось до меня как сквозь толщу воды.

Плевать.

Я не знала, что конкретно в моих мыслях заставляло высшего вопить так яростно, словно его четвертовали и сжигали одновременно, но это определённо доставляло мне удовольствие. Пока кто-то не оттолкнул Анубиса, чтобы схватить меня за талию.

Заболтав босыми ногами, я свирепо заверещала, но Габриэль грубо встряхнул меня и быстрым шагом направился прочь из зала. Если бы только я умела противостоять слабости, распространившейся по венам сразу после того, как Габриэль коснулся меня, я бы послала его в зад.