Легенда о Пиросмани

В 1872 году на линии Поти – Тифлис было торжественно открыто первое движение поездов. Бакинская нефть рвалась к Чёрному морю и Российской империи было жизненно необходимо связать Кавказ в кулак стальным каркасом железных дорог. Спустя десять лет будут построены участки Баку – Тифлис – Батум, а следом начнёт работать участок Михайлово – Боржом, затем Тифлис – Карс. Здесь, на станции Михайловская, и началась служба Нико в качестве тормозного кондуктора товарных вагонов.

* * *

На этом месте день и ночь звучали колокола, семафоры взметали свои крылья, дудели в рожки стрелочники, дежурные в красных фуражках поднимали над головой сигнальные диски. По перегону шёл путевой обходчик с гаечным ключом и молотком на плече, забивал вылезшие костыли, подтягивал ослабевшие гайки и важно показывал флажок проходившим поездам, а по станциям передвигались шипящие и клокочущие паровозы с серо-белыми клубами дыма и с лязгом механизмов. Пахло гарью, керосином, смазкой, шпальной смолой и песком… И повсюду стоял терпкий, неотвратимый запах железной дороги.

– Что глаза выпучил озираючи? Новичок? Впервые на станции? Фамилия? – услышал он требовательный голос человека, похожего на городового, но одетого иначе – в щеголеватую чёрную форму с витыми погонами-галунами и шапку-бадейку. Позже ему рассказали, что это и есть тот самый обер-кондуктор, «хозяин поезда». Это он ведёт маршрут поездки, следит за расписанием, носит сигнальный жезл, а в своей массивной сумке на ремне хранит сопроводительные документы на вагоны, в пути связывается с диспетчером и передаёт на телеграф наличие мест в поезде и, самое главное – это он подаёт своим свистком сигнал к отправлению поезда. Без свистка обер-кондуктора ни один машинист никогда не тронется с места!

– Пиросманашвили я…

– Чего стоишь, разинув рот? Форму получил, а сейчас ну-ка марш на площадку!

В тот день Нико узнал, что такое «площадка». Ею называлось место, на котором имелись деревянная лавка для проезда кондуктора, тормозной привод и штыри для сигнальных фонарей. Это так и называлось: «ехать на тормозе». Вдоль поезда была протянута сигнальная веревка, которую привязывали к паровозному свистку. Если нужно было подать сигнал машинисту об опасности или необходимости срочной остановки, кондукторы тянули за эту веревку.

Труд этот – за 15 рублей в месяц – был адским! За трое суток беспрерывной работы – откручивания и закручивания рукоятки тормоза, отцепок и прицепок вагонов на ветру и на холоде – Нико чрезмерно уставал. Бывало, что от переутомления его собратья засыпали «на тормозе», поезд проезжал закрытый семафор и дело кончалось крушением. Но даже после трехсуточной работы продолжительность отдыха кондукторов не была определена, и обычно не превышала суток…

…В его формуляре появились частые записи о штрафах…

– Итак, Пиросманашвили, вот ваша папка! – «чернильная крыса» сегодня был явно не в добром расположении духа, сердито отчитывая нерадивого работника. – Открываем её и что же мы видим?: «За опоздание на дежурство – 50 копеек», «За проезд безбилетного пассажира – 3 рубля», «За неявку к поезду – 2 рубля», «За неисполнение приказаний дежурного – 3 рубля», «За ослушание главного кондуктора – 3 рубля». Как вы можете это объяснить? Или вы считаете эти штрафы ничем иным, кроме как несправедливыми придирками вашего строгого начальства? И денег вам заработанных не жалко? А зря! Ведь они – вещь хорошая и в хозяйстве всегда нужная. Всё можно за деньги достать, голубчик, всё, коли голову на плечах иметь!

Нико молчал, угрюмо понурив голову. Да, его спокойная, размеренная жизнь у Калантаровых не приучила его к дисциплине, к точному и чёткому выполнению возложенных на него обязанностей. Не был он приспособлен к работе, не лежала душа его к казённой службе. И она, похоже, в свою очередь, мстила ему за непослушание и угнетала его.

– Начальство докладает, что вы, Пиросманашвили, человек мечтательный и забывчивый, рассеянный до невозможности! Вы легко нарушаете строгие правила службы на железной дороге, самолюбивы, горды и не привыкли к подчинению. Умудряетесь малевать картинки, ездя «на тормозе», когда надо начеку быть и ухо востро держать! Или, что уму непостижимо, можете вообще не прийти к поезду? Как можно осмелиться перечить обер-кондуктору? Кто вам дозволил провозить бесплатных пассажиров? Что вы молчите? Признаёте свою вину? Или опять стрелочник во всём виноват? Я жду ответа!

– Как же, ваше благородие, строгие правила, когда у той бедной женщины сын тяжёлый? – промолвил Нико и, подняв глаза, заглянул в лицо чиновнику. – Эта несчастная торопилась к нему в больницу, хотела застать его в живых. Она умоляла меня со слезами…

– Подумайте только, какое сердобольное состояние, Пиросманашвили! Только не напускайте на себя этот жалостный вид, а то старушки на вокзале сами начнут подавать вам последние свои медяки. Безотказный вы наш! Доверчивый! Ему лапшу на уши вешают, лишь бы без билета проехать, а он и верить всем горазд… Вот! – он протянул ему бумагу. – Вам надобно рапорт написать. А потом ступайте работать!