Легенда о рассвете

Она сидела, боком привалившись к гнилому каркасу машины, засыпанному песком, протирала грязными руками заспанные глаза и томительно зевала, поглядывая на Илано и старика Кая, стоявших на вершине холма. Бурно жестикулируя, старик пытался объяснить какую-то хитрую стратегию, но Илано отрицательно мотал головой, поочередно переводя скептичный взгляд то на Маифь, то на стены крепости.

Сама же Маифь не находила себе места от нарастающей тревоги. Ей все мерещились отдаленные выстрелы и крики. Но вокруг было тихо, только ветер шевелил ветошь в песке.

В конце концов, оба подошли к ней, буравя испытующими взглядами.

– Мы на месте, – сказал Илано Десмедт – Теперь нужно действовать очень осторожно. Вы с Каихьнедтом подойдете как можно ближе к воротам, и когда вас заметят, ничего не предпринимайте и не сопротивляйтесь. Я буду рядом, вне поля зрения смотровых вышек. Прикрою вас, если что.

– Так будет лучше всего, – закивал старик.

– Послушайте, – Маифь подняла на них печальные, заплаканные глаза – Я не хочу туда… здесь совсем не мой дом. Он где-то там, я чувствую, – Она указала на запад – Никак не в этой жуткой крепости!

– Не шуми, – перебил её Илано – Для женщины нет безопаснее места, чем Цитадель. Даже если ты не будешь там счастлива, то хотя бы жива останешься.

– Не хочу! – Маифь топнула ногой, выбивая пыль из истертых ботинок – Я хочу идти с тобой и с Каем! Хоть на край земли, хоть дальше!

Илано не ответил, но вдруг вздрогнул, насторожился и обернулся на восток.

– Бегите! – Закричал вдруг, выхватывая из ножен меч – Быстро бегите к воротам!

Кай тут же сорвался с места, по песку волоча за собой Маифь, и в следующий миг вершину холма, где стоял Илано перемахнули охотники. Их машины заслонили собой его фигуру на фоне тусклого неба, наполняя пустыню оглушительным ревом. Маифь и старик Кай бежали, не разбирая дороги, петляя меж мусорных завалов и гор ржавого металла. Старик остановился только тогда, когда заметил, как на смотровых вышках по всей стене вдруг вспыхнули огни, и распахнулись тяжёлые ворота шлюзов.

Город загудел, как потревоженный улей.

Вскоре они увидели множество огней впереди и оглохли от рёва сирен.

– Бежим! Ну что ты встала?! – окликнул её Кай, – Не огорчай хозяина, он и так привязался к тебе, носится с тобой как с маленьким ребёнком! Ну не стой ты как столб! Бежим!

Маифь заламывала пальцы. Ей было сейчас очень страшно. Сердце готово выпрыгнуть из груди, от всех тех жутких звуков, доносившихся сзади. Страшно взглянуть, даже просто повернуть голову страшно…

В сумерках заката ничего не разобрать, камни так и норовят зацепить за ноги. Маифь спотыкалась на каждом шагу. От стремительного бега сердце стучало в ушах, слезились глаза. Время тянулось мучительно долго, пока вдруг небо над городом не озарилось всполохом огня, вслед за которым прогремел взрыв. Сирены взвыли с удвоенной силой, и тут же воздух разрезал новый звук. Это был ужасающий грохот, расколовший небо на части.

Маифь упала. Она видела, как упал Кай. Потом почувствовала, не услышала, а именно почувствовала, что совсем рядом с ней пули рикошетят об землю, вонзаются в песок. Старик не шевелился. Она кричала ему, плакала, цепенея от ужаса, боясь поднять голову от земли, но он молчал. Кровь текла по его щеке, черная в сумерках.

Вдруг вокруг появились люди.

Они подхватили Маифь с земли, грубо, как животное. Не говоря ни слова, швырнули в тесную грязную клетку на борту тяжёлой машины. Она не видела, что дальше стало с Каем. Только рыдала и исступленно трясла стальные прутья, силясь вырваться. Так беспомощно и напрасно, что самой становилось тошно. Как зверёныш, глядела затравленно и дико, когда проезжали мимо горящих обломков и разорванных тел. В последний раз взглянула на вершину холма, где остался Илано, и зарыдала так горько, что разболелась голова.

Проехав темные полости внешних стен, толщиной в добрую сотню метров, машины сгрудились на узкой площади, перед огромной башней и внутренней стеной, скрывавшей самое сердце города. Здесь высились клетки, одна на одной. И кого только в них не было… старики, дети, дикие собаки, крысы и лошади совсем не похожие на лошадей. Надо ли говорить, какая дичайшая вонь стояла вокруг?..

Маифь растирала слезы по лицу, исступленно размазывая по щекам грязь и копоть. Она уже было смирилась с мыслью, что останется среди этого кошмарного зверинца, но ее клетку отволокли дальше, к самым воротам башни, где толпился народ.

Люди глядели с любопытством и недоверием, перешептывались, обсуждали что-то своё. Да и она теперь молчала. Смотрела в пол, перед собой, опухшими от горя глазами.

Грубые люди, немолодые и грязные. Тощие и костистые. Один из них, прищурив жадные глазенки, всё приглядывался к ней. Кивал о чём-то сам себе, оценивая её как вещь. Маифь только опасливо косилась на него, ссутулившись в углу. А что она могла сделать? Требовать свободы? Вряд ли её бы послушали. Но, тем не менее, из клетки вскоре выпустили. Тот самый человек, весьма преклонных лет, носатый как ворона и лысый как коленка, спросил, сквозь зубы:

– У тебя имя есть?