Легенда о Великой волне

Механокардионик сделал шаг назад, боясь, что его обнаружат.

Принюхался: от камней пахло страхом и враждебностью. Люди внизу попали сюда не по доброй воле – их привели силой. Может, даже надели наручники или приковали цепями к полу и стенам.

Приступы кашля, жалобные всхлипывания.

Сдавленный стон и звук падающего тела, которое бесцеремонно швырнули рядом с другими.

АзурМиз снова вжался в каменную стену: вокруг темно, но все же рисковать не стоит.

Кто эти люди? Почему они оказались здесь?

И сколько их?

Механокардионик снова хотел поговорить с металлом, но под рукой его не оказалось. Вокруг – одни камни, от которых железному человеку никакой пользы.

Где-то закапала вода.

Послышался шепот.

Его заметили?

За ним следят?

Механокардионик инстинктивно попятился в коридор.

Раз тот человек с мешком еще не возвращался, значит, здесь есть второй выход. А лабиринт комнат и коридоров уходит очень далеко в подземные кишки.

Надо немного успокоиться. Если не высовываться, полумрак надежно его защитит. Но в груди колотятся все четыре сердца. В такой тишине кто-нибудь может их услышать. Нужно утихомирить хотя бы парочку.

Удар грома! От неожиданности АзурМиз едва не потерял равновесие.

Четыре сердца снова застучали как бешеные.

Механокардионик пошарил по каменной стене в поисках вделанного в нее кольца, крючка, любой железяки. Даже гвоздик мог прошептать ему важную информацию, например рассказать, что находится внизу.

Но поверхность стены была совершенно гладкой и холодной.

Вдруг его сознание словно озарило молнией.

Дети!

На полу, скрючившись, лежали десятки маленьких фигурок. Тощие, одетые в лохмотья и завернутые в рваные одеяла, чтобы защититься от капающей с потолка воды. Опухшие от слез глаза, чумазые лица.

Д е т и!

Много детей, самому старшему не больше пятнадцати.

Сознание механокардионика окутал мрак.

Оглушительный грохот сопровождался скрежетом железа и выхлопом серого дыма, поднявшим в небо ошметки шин и куски металла размером с тело взрослого человека.

Последствия первого толчка оказались разрушительными. Две шины лопнули, а снесенный ют, как сломанный сучок, болтался на левом борту.

При следующем толчке из труб Сиракк поднялись языки огня. Рядом с бизань-мачтой начался пожар. После третьего, финального толчка растерзанный корабль накренился, в унисон завопили сигнальные сирены.

Начался дождь.

Пескочерпалка на пару метров отошла от кормы Сиракк. Но, вместо того чтобы набрать скорость и снова кинуться на корабль, обмякла на задних шинах. Замерла на несколько секунд. И натужно попятилась назад, поднимая песок передними колесами.

Оба корабля сбрасывали за борт истерзанные куски железа.

Гальюнная фигура пескочерпалки дымилась.

Приземистый мужчина с сигаретой в зубах вылез из рубки, ловко спустился по штормтрапу и спрыгнул в песок.

– Кто это? – спросила Найла, которая хотела узнать все о случке кораблей.

Дождь усилился.

– Жеребец. Технически это он «танцевал» с Сиракк. Благодаря бхету, – ответил Азур.

Мужчина, шедший к ним быстрым шагом, сначала снял и отшвырнул солнечные очки, потом перчатки, защищавшие руки от обжигающего руля. Пройдя половину пути, он обернулся, оглядел двух гигантов, бросил на землю окурок и ускорил шаг.

Пескочерпалка на первый взгляд не получила серьезных повреждений, разве что гальюнная фигура была снесена чуть не наполовину. А вот корма Сиракк выглядела так, словно ее обстреливали из пушек.

– Я должна пожать ему руку?

Азур ухмыльнулся.

– Он не подаст тебе руку. Скорей всего, он нас даже не видит. Принял слишком много бхета. Пилоты случки живут в своем мире – мире кораблей и оргазмов. И пропивают в кабаках всё, что зарабатывают.

Мужчина поправил фуражку и прошел мимо Найлы, Азура и Саргана, даже не удостоив их взглядом. Вонь от его одежды можно было учуять за милю.

– Я немного по-другому представляла себе принца на белом коне.

– Считается, что они кончают вместе с кораблем. Хочешь подняться на борт Сиракк? После оргазма металл таит в себе много нового.

– Что ты имеешь в виду? – с любопытством спросила Найла.

– Увидишь!

Найла и Азур заговорщически переглянулись. Они говорили на металлоязе, держась за руки, и Сарган, стоявший в паре шагов, не мог уловить ни одного слова.

– Не знаю, что там за чудеса, но, так и быть, схожу, любопытно.

Сначала Пеларьян – остров парусов, потом стекольная фабрика с сумеречными пауками, потом секс кораблей… А теперь еще и сон после оргазма! За полдня в Мехаратте она узнала больше, чем за последние десять плаваний на Сиракк. Интересно, останутся ли у дочери воспоминания об этих днях? Будет ли она помнить, как помнит металл? Помнить маленькую волну, на гребне которой они случайно оказались несколько дней назад, болтовню на палубе с Сарганом и Азуром?..

– Ничего не пропадает, Найла, – щелкнув языком, объяснил механокардионик. – Даже если девочка не будет помнить слова и картинки, она будет знать, что ты это пережила. – С этими словами Азур потянул ее за руку. – Пойдем, тебе понравится – вот увидишь. Удовлетворенный металл – нечто особенное, словами его не опишешь.