Легкая поступь железного века

- Так. И невдомек тебе, что Машку я для себя держу? Счетец за ней немалый. Что молчишь? Прямее гляди! Машка неглупа, тиха, изящна. Пожалуй, что и не про тебя.

- Вы наш господин, - угрюмо отвечал Гриша.

- Верно, стало быть, ты служить мне обязан. А служба такова: неплохо бы красавице мужем обзавестись. Понял? Для соседей, дабы приличья соблюсти.

Григорий криво усмехнулся.

- Как не понять?

- Оно и хорошо. Как дела у нас с Машкой уладятся, отдам ее замуж. Муж такой нужен, чтобы в строгости держал. Я и приданого дам хорошего. Вновь спрашиваю: понял?

Гриша впервые поднял на барина глаза-угли. Минуту шла в нем борьба, да такая, что казалось, будто сердце разорвется. Накинуться б на грузную эту, важную фигуру, чтоб животный страх наполнил светлые глазки! Ах, что бы он, Гришка, сделал с ним! Но не накинулся. Вновь усмехнулся, на этот раз – едва ли не нагло:

- Понял!

- А коли так - исполняй.

- Слушаюсь.

Едва подавил Гриша ярость, мысли приняли другой оборот. «Мужа строгого, чтоб держал в повиновении... Да приданого даст! Эге, да через это таких делов можно наделать! Первым человеком стану у энтого борова, в приказчики ведь можно выйти, вишь. С умом ежели, с головушкой... Машеньку жаль. Но ей от судьбы не уйти. Ничего! Не я первый. Зато потом ведь и поквитаться можно! Подняться бы повыше. Эх, держитесь все!»

Светлым вечером Маша ждала Григория в березовой рощице на берегу реки, при каждом шуме замирая от надежды и страха - Гриша или кто иной? Она-то тайком сюда прибежала...

Вчера красавец-конюх, проходя мимо, шепнул ей в ушко:

- Приходи на закате в березняк на речку, жди на поваленном дереве - потолковать надо.

Любовь слепа - особенно первая. Смело, горячо, наскоком атаковал Гриша ее сердце - затуманил голову, и Маша уже ни о ком думать не могла, как только о нем, и даже уверилась как-то, что богатырь-избранник спасет ее от горькой участи. Что-то он скажет ей сегодня?

Вновь сердце екнуло - показалась из деревьев фигура. Да только...

Не Гриша это был, а сам барин Степан Степанович! «Выследил!» - мелькнуло в мыслях у Маши. Что делать? Бежать? Она вскочила, но ноги стали словно ватные. Да и барин не замедлил прикрикнуть:

- Сядь, как сидела!

Не села, а скорее упала Маша на лежащий ствол - сердце билось так, что дыхания не хватало. Барин - важный, видный, полный, в дорогом камзоле - стоял перед ней, опираясь на трость, словно живописцу позировал. Девушка смотрела на него, не отрываясь, и Любимов с удовольствием заметил страх в ее взгляде. Присел рядом, закинул ногу на ногу. Маша опустила глаза и бессмысленно разглядывала его крепкий щегольский башмак на высоком каблуке.

- Пора бы уж нам и объясниться, Марья Ивановна, - насмешливо начал Любимов. – Уж сделайте милость, сударыня, удостойте беседой!

Маша осторожно попыталась отстраниться. Ее легкое движение неожиданно разъярило Любимова. Он стиснул ее плечи.

- Барышня нагулянная, королевишной себя возомнила?! Забыла, тварь, сколь многим ты мне обязана? Что тебя, байстрючку, - позор жены своей венчанной, столько лет в доме держал? Теперь за все расквитаешься! И за грехи матушки своей!

В красивых Машиных глазах – а глаза-то одни были не матушкины! - блеснул вдруг диковатый огонек. Тонкие ноздри гневно затрепетали. Она гордо вскинула голову. Что-то совсем непривычное проявилось в ней в этот миг. И что-то удивительно знакомое Любимову! «Что это? На кого еще похожа она? – думал он ошеломленно. – Да неужто...» Степан Степаныч пришел в замешательство, руки его ослабли. Маша – новая Маша! - резко оттолкнула его и бросилась бежать в глубь рощи. Любимов - не мальчишка, естественно догонять не стал.

- Лети, лети! – только и крикнул, опамятовшись. – Мчись, барышня, к конюху Гришке, который мне тебя продал и дорогу нынче сюда указал. Вот дура девка!

Маша промчалась сквозь рощу, сбежала по пригорку к озеру. Здесь она упала в траву и наконец-то заплакала. Непривычный гнев потух так же внезапно, как и вспыхнул, и ничего не осталось, кроме слабости… Сзади резко захрустели ветви…

Гришка, вдруг заревновав, сам не зная зачем, тайком от барина подался за ним в рощу. Следил. Увидел, как Маша бросилась бежать словно безумная. Поспешил за ней, поняв, что мчится она к озеру – решил, что невеста вздумала утопиться. Спотыкаясь, слетел следом с крутизны, бросился к ней.

- Ты что, что надумала, дуреха!

- Не тронь меня! – в яростном отчаянии вскрикнула Маша.

- Машенька, очнись, это ж я, Григорий, жених твой…

- Не жених ты мне, я все поняла! Ты – иуда! Мне барин прокричал... Да неужто ты…

- Ах, вот оно как! - Гришка и не подумал оправдываться. – А ведаешь ли, что иначе он и на свадьбу нашу не согласен? Поросенок наш Степан Степанович, вот как! Да мы его опередим, лапушка, зачем нам свадьбы ждать, все одно моей будешь.

Маша залепила ему пощечину.

- А-а! – Парень потер покрасневшую щеку. – Ловко бьешь… Чисто барышня – холопа. Так вот ты какая! Верно же наши бабы про тебя говорят... Ничего. Ты мне все выкупишь!

В барском доме девушку встретила с бранью Таисья и объявила злорадно, что теперь работать ей на скотном дворе.