Легко и просто, или Кризис тридцати лет

И не кончилось. Не хочу даже описывать, что было дальше. Просто итог: восьмое марта я встретила в отделении милиции, без синяка под глазом на этот раз (что уже радовало), но с другими мелкими травмами тела, полученными при оказании сопротивления, в частности это были почти незаметные травмы рук, губы и ещё небольшие потери волос на голове. Игорю досталось больше: в очередной раз пытаясь изобразить попытку самоубийства (так как любимой семнадцатиэтажки рядом не было, да и прыгание с крыши, он знал, на меня бы уже не произвело должного впечатления), он кухонным ножом нанес себе «удар в сердце» – ковырнул себе грудь. Ну так, поцарапал слегка – пустил кровь для эффекта, тем самым напугал вахтёршу, у которой я пыталась спастись. Чем был несказанно горд после. И это было видно по его довольному лицу, когда приехали криминалисты.

Ловлю себя на том, что пишу эти строки почти с сарказмом. Я практически стебусь над тем, над чем следует рыдать. У меня образуется какой-то иммунитет к стрессовым ситуациям, и это несмотря на зимнее затишье. Я почти спокойно дремлю в кресле какого-то зала ожидания, пока Игоря допрашивают где-то в камере. Потом приходит какой-то дядька в форме, я пишу что-то типа: «мой сожитель сам случайно нанёс себе телесное повреждение», ну чтобы никакой уголовщины. Потом его отпускают раньше, чем меня (это вызвало моё лёгкое негодование, но ничего не поделаешь – пошла на работу прямо из отдела). Весь день получала смс-ки от уже выпившего Игорька, как обычно, абсолютно различного содержания от «люблю» до «ненавижу».

Весь вечер не знала, как возвращаться домой. И есть ли мне вообще куда теперь возвращаться?

Потом звонки от тёти Вали, от хозяина нашей общаги, от соседей. Разборки со всеми ними, ложащиеся, как обычно, на мои плечи, потому что Игорь самоустранился от всего этого в своеобразный запой и загул. Часть своих вещей: фотоаппарат и всякие диски-флешки он забрал и исчез в «укрытие», из которого периодически позванивал и пописывал мне всякие гадости и обвинения в своей «поломаТой судьбе». Хозяин, с трудом сменивший гнев на милость, позволил мне пожить в общаге, пока я не найду новое жильё, но Игоря, естественно, видеть больше там не хотел. Соседи смотрели на меня с укором и нездоровым интересом. Никто не ожидал от нашей милой и дружной всю зиму пары такого дебоша. Я в страхе и слезах (всё же ночью моя психика слабела, и иммунитет к трудностям падал) переночевала на одиноком диване, и снова сбежала к маме, соврав ей, что хозяин продаёт комнату и велел мне выехать в срочном порядке. Если бы мама узнала, что я всю зиму снова жила с Игорем, она бы меня удушила.

Весна продолжается

С жильем мне снова повезло. Ещё при вывозе вещей, напуганная Игорьком вахтёрша, пожалела меня и сообщила, что скоро в этом же доме, но на другом этаже будет сдаваться комната, и дала телефон хозяйки, которая, слава богу, была не в курсе последних событий (странно, вся общага говорила об этом), и пообещала сдать мне жильё через неделю. Я поклялась себе, что ни за что больше не подпущу к себе этого гадёныша, и о своём новом месте жительства ни за что ему не скажу. Хватит! Натерпелась позора! Кстати, вывозом вещей Игоря из старой комнаты занималась тётя Валя, а сам он в это время стоял у подъезда с поникшим видом, хватался за сердце, и демонстративно со мной не разговаривал. Да не очень-то и хотелось.

Перекантовавшись неделю у мамы, и торжественно сдержав обещание, данное самой себе, я переехала на седьмой этаж. Комната была аналогична прежней и сдавалась за ту же арендную плату, но только похуже: без холодильника, и диван, стоявший там, наверное, ещё помнил Сталина.

Я выметала вековую пыль из под шкафа, знакомилась с новыми соседями, и жалела о нашей спокойной зиме в уютной комнатушке на втором этаже, где мы ночами занимались фотошопом и так весело встречали новый год. Год обещал быть таким же спокойным и счастливым. Но не сбылось. Новая комната – новая жизнь. Одинокая, пыльная, со скрипучим диваном и без еды – тётя Валя уже не поможет продуктами, да их и складывать некуда, холодильника нет, а на носу лето. А вообще, продукты мне теперь не нужны, одна я без котлет и супчиков проживу. Юльку забирать к себе пока не буду, подзаработаю денег – сниму квартиру подальше от этих воспоминаний, и тогда заживу нормальной жизнью, наконец.

Получилось, как же! Звонки, смс-ки, мольбы о прощении, просьбы дочери вернуть Игорька (как-то умудрился этот гадёныш заслужить симпатию Юльки), и снова он знает мой адрес, и периодически ночует у меня. Наладить нормальную жизнь никак не удаётся. Ссоры, примирения, любовь, ненависть, скандалы, слёзы, выяснения отношений… Я устала. Он устраивает мне фотосессию. Я рассматриваю себя на фотках: я похожа на зомби – худая, издёрганная, с вымученной улыбкой на лице. Потому что его бесит, если я не улыбаюсь… и бесит, если улыбаюсь. Его всё бесит. Он неадекватен… Весна.