Легко видеть

Больше у Михаила не возникало желания разговаривать с ним, но помочь чем-нибудь все-таки хотелось. Выяснив, что в научных академических журналах берут деньги с авторов «налом», то есть фактически взятку за публикацию, когда автор желает прорваться на страницы издания во что бы то ни стало, возможно, даже минуя рецензентов, Михаил позвонил Наташе на работу. Вопреки обыкновению, она разговаривала с ним отчужденно, пожалуй, даже враждебно. Михаил понял, что Дан окончательно произвел его во враги, а Наташа с этим согласилась. Тем не менее, он еще раз повторил то, что им не нравилось – покуда Дан не предъявит свою теорию в явном виде, никто ее положительно оценивать не станет, более того его теорию вместе с косвенными доказательствами ее истинности будут просто отвергать с порога. – «Наташа, я не навязываюсь со своими советами ни вам, ни Дану. Ваше право поступать как хотите. Вам неприятны мои суждения об этом деле, я это вижу, но врать вам все равно не намерен. Если бы ко мне обратились за оценкой теории, не предъявляя ее саму в полном виде, я бы не стал разговаривать с автором. Извините, но это общее правило. Кота в мешке никто рассматривать не будет, даже когда известно, что кот в мешке все-таки есть». После этого Наташа сменила тон и принялась выспрашивать, каким образом можно договориться с журналом, чтобы тиснули статью хотя бы за деньги. Потом он пожелал ей и Дану успехов и попрощался, мало веря в приемлемость своих советов для этой пары. Теория Дана была единственным детищем их совместной жизни. Для мужа не было ничего важнее совершаемого интеллектуального научного подвига на фоне любви к жене. В жизни жены, любившей мужа и преклоняющейся перед его способностями, так и не нашлось места для другого – настоящего – ребенка. Так что кроме теории они вдвоем не произвели ничего. Оттого оба так дружно стояли на страже своей главной семейной тайны, покуда не нашли путь для ее опубликования под именем Дана Симакова. Поскольку Михаил был заподозрен в единомыслии с потенциальными грабителями, ему, пожалуй, не стоило больше принимать никакого участия в судьбе поворотного события в мире физики, да и вообще в мире людей, обещающего открыть возможность к управлению гравитацией, а также доступ к новым источникам энергии и многому, многому другому. Михаил сделал из этого вывод, что будущность открытия такого масштаба может определять только Тот, кто дал его сделать Дану Симакову несколько раньше времени, когда это новшество могло бы во благо преобразить жизнь людей без риска уничтожить все человечество. Следовательно, синхронизируя появление важнейших открытий со способностью человечества безгрешно использовать их, Господь Бог не давал совершать их тем, кто по своему социальному положению и набитости знаниями как будто мог и должен был их сделать; зато тем, кто их действительно совершал, он до времени не давал возможности заявлять о своих достижениях.

Так парадоксальным образом воздавалось Свыше и хорошо пристроившимся при науке людям, успевшим уже позабыть, каких жертв требует от ищущих каждый новый значительный шаг к познанию неведомого, и людям, не пользующимся поддержкой ни с чьей стороны, кроме любящих их, которые штурмуют неприступные стены исключительно на свой страх и риск, опираясь лишь на свою веру, что стены можно одолеть, когда такой огонь желания разрешить проблему бушует внутри существа и не унимается либо до победы, либо до смерти.

Многое, очень многое убеждало Михаила в том, что перенасыщение знаниями даже очень способных умов не способствовало в ожидаемой степени и более того – не способствовало вообще – подлинно новаторскому творчеству в науке, технике и даже во многих далеких от точных, естественных и прикладных наук отраслях. К примеру, кто больше всех сведущ в литературе, поэзии, в знании всех ее приемов и стилей, чем литературоведы и литературные критики? Никто. А кто из них сумел создать что-либо заслуживающее любви и уважения современников, не то что потомков, в области собственно художественного творчества? Тоже никто. Ну, это ладно – Бог с ней, с литературной беспомощностью профессиональных литзнатоков. В науке-то все происходит сложнее, неэпохальные открытия на основе образованности в профессиональной среде там худо-бедно, с тем или иным скрипом все-таки случаются, но в судьбу эпохальных свершений слишком уж часто вторгаются непрофессионалы или, по крайней мере, не элитарно образованные профессионалы.