Лейла, Кайла, Кейла и Келайла [СИ]

Принц не знал, и принцесса Эрла не знала, что, когда протянул он руку с волшебным осколком, останавливая принцессины капризы, глубоко под ними, ниже десяти поворотов и пятнадцати лестниц, в тайной кладовой, что спрятана за тайной мастерской коварного Асура, да-да, именно там, где сидела, послушно сложив на коленках руки, Келайла, лишенная своего сердца, у стены зашевелились несколько фигур. И не три, как в прежний раз, когда осколочек заставил Эрлу замереть, а — четыре.

Распахнула глаза Лейла, оглядываясь вокруг и удивляясь. Приоткрыла губы Кайла, рассматривая сундуки и длинные столы с горами сокровищ. Встряхнула волосами Кейла, протягивая руку к раскрытому сундуку, полному самоцветных ожерелий и брошек.

— Не трогай, — раздался в сверкании камней тихий голос.

Кейла отдернула руку, как от огня. Лейла повернулась на голос. Кайла попыталась сойти с возвышения, на котором сидела.

И только Келайла осталась неподвижной, не убирая руки с колен. Глаза ее смотрели перед собой, туда, где за столами и сундуками, почти скрытая загроможденными полками, высилась мужская фигура. Нет, статуя. Высокий и стройный, с опущенными руками, широкоплечий, сверкал мраморными скулами, блестел каменным лбом под резными каменными кудрями. Красивое лицо было почти неподвижным, только чуть трепетали ресницы и шевелились каменные губы, когда снова произнес слова:

— Не касайся злых вещей мастера Асура, мастерица тканей. Растеряешь добрые умения.

В наступившей тишине Лейла увидела статую и ее глаза стали еще больше.

— Не поворачивайся, рисовальщица узоров. Неровен час, узнает мастер Асур, что ты увидела меня.

— Кто ты? — прошептала Кайла губами, к которым никак не возвращался алый блеск.

— Говори тише, милая певунья. А то мастер Асур навсегда лишит тебя голоса. Как лишил меня возможности создавать добрые вещи.

Я не только мастерица тканей, хотела заспорить оживающая Кейла, разве ты не видишь, каменный призрак, какие дивные у меня волосы.

Но зеркало вдруг засветилось на стене, показывая Кейле — нет у нее теперь прекрасных агатовых волос, а те что заменили их, они, конечно, не совсем уж плохие, но — самые обычные.

— Ах, — прошептала и Лейла, силясь разглядеть в зеркале, как сияют синевой ее темно-голубые глаза, но отражение печально смотрело на нее самыми обычными — голубовато-серыми, каких множество.

И Кайла попыталась поднять руку и не смогла, а так хотела провести пальцем по своим губам, вдруг отражение обманывает ее — это не она там видна, обычная девушка с обычным неярким ртом, совсем бы обычная, только почти неживая, не шевелятся каменные руки и мраморные плечи.

— Вас еще можно спасти, — шептал каменный призрак, — если чье-то горячее сердце захочет этого больше жизни. Но где такое взять…

В подземной кладовой встала тяжелая тишина. Словно говорящие умолкли, пытаясь услышать биение горячего сердца. Но не слышали.

— Есть такое сердце, — прошептала Лейла, опуская глаза.

— Золотое сердечко у нашей сестренки Келайлы, — согласилась с ней Кайла, и губы ее задрожали.

— Только где она сейчас, осталась далеко-далеко, — Кейла заплакала бы, так вдруг заскучала по доброй младшей сестре, которая всегда выслушивала ее жалобы и умела утешить, но камень, сковавший лицо, не становился слезами.

— Я здесь, — хотела ответить им Келайла, — здесь, рядом!

Но каменные губы не шевелились, только глаза смотрели на печальных сестер.

— Мы все потеряли, — снова сказала Лейла и тихий голос затрепетал, как крылышки бабочки, уносясь к светлому потолку, — нет у меня прекрасных синих глаз.

— А у меня — дивных алых губ…

— Мастер Асур отобрал мои чудесные волосы!..

— Он обманул нас!

— Обманул!

— Выманил лучшее!

— Нет! — голос каменного призрака был тихим, как шепот, но слова его казались громкими, как весенняя гроза, — глупые вы девчонки, разве главное у вас — внешняя красота? Хоть я и стал камнем, но брат мой Асур не сумел отобрать мою живую душу, мой острый глаз и мое сердце. Только сковал меня, чтоб я не смог выйти на свет. Зато я все еще умею видеть то, что находится внутри, самую сердцевину.

Три девушки молчали, каждая на своем месте, во все глаза глядя на каменного собеседника. Он — брат мастера Асура? И не успели ахнуть, спросить, удивиться — ведь каменные, они медленно соображали и не могли болтать, как раньше — быстрыми сороками, как тот снова заговорил.

— Ты, что оплакиваешь красоту своих глаз, как тебя зовут?

— Лейла.

— Я знаю, что ты умеешь, Лейла. Скажи, давно ли ты дарила своей сестре подарки? От чистого сердца, из самой души?

— Я… я нарисовала Келайле кота. Когда ей исполнилось десять лет. Такого, какого она хотела.

Каменные губы мастера улыбнулись, голова еле заметно качнулась, кивая.

— А потом я забыла, — печально продолжила Лейла, — я стала помнить только о себе, забыла, как здорово радовать сестру.

— А ты, девочка с хрустальным голосом?

— Меня зовут Кайла. Я подарила Келайле песенку, когда она плакала. Только это было совсем давно, она маленькая была.