Лейла, Кайла, Кейла и Келайла [СИ]

— Чего топчешься, — с досадой проворчал Крыс-Прогрыз, легонько хлестнув ее по щиколотке гибким хвостом, — иди, пока я свечу. Глазами.

Снизу согласно замурлыкал Котик, прижимаясь к ноге теплым бочком.

Келайла открыла глаза. Вперед указывали два ярких лучика. Это драгоценные камушки, из которых создал Сенур глазки Прогрыза, работали сейчас, как два сильных фонарика. Выхватывали из темноты листья, ветки с молчащими птицами, а еще — извилистую тропинку меж толстых стволов.

— Спасибо, — шепотом сказала девочка, быстро идя за поворот и дальше, где был еще один, и еще один.

Крыс и Котик бежали рядом, а Соловейко сидел на ее плече.

И за седьмым поворотом Келайла замерла, ступила за косматый куст, а Крыс сощурил яркие глаза, чтоб их не заметили. Но братья не смотрели по сторонам. Два черных силуэта видели широко раскрытые глаза девочки. Черных — на черном, да разве бывает так, успела удивиться она, но да, силуэты ясно виделись на фоне огромной чаши, блестящей полированным агатом. Темнела черная вода, покрываясь рябью в такт словам разговора.

— Что же ты сделал с моей светлой чашей, брат Асур? Тут сияло солнце, птицы пили воду, садясь на ее прозрачные края! А теперь…

— Я наполнил ее могуществом, брат Сенур. Пока волшебная вода черна, она исполняет мои желания. А ты? Хотел подарить свое творение капризной девчонке. Через неделю фонтан наскучил бы ей, а пение птиц надоело. И ты мог остаться и без нее, и без своей драгоценной поляны с чашей и птицами.

— Ну и что? Это был мой выбор. И принцесса Эрла тоже вольна выбирать. Пойми, я творил подарок, а за подарки не требуют платы.

— Кто это сказал? Кто говорит такие глупости?

— Мое сердце! — с вызовом ответил на издевательский смех Сенур.

— Вот почему я отказался от своего, — продолжил хохотать Асур, — и вот почему мне не нужна твоя Эрла, пусть ее забирает дурачок принц, пусть они там стучат сердцами. Пока я им это позволяю. Сердце не умеет думать, и слушаясь его, ты совершаешь глупости. Ты знал, что твоя Эрла полюбила принца Эли? Знал, вылезая из подземелья, что ничего не получишь, а? Ни принцессу, ни власть, ни милость королей! Оборванный нищий мужик, которого утром Эррис король мой и Ариссия королева прогонят из дворца, потому что я им так прикажу! С каждым мгновением власть моя становится все сильнее! И к утру король будет полностью мне подчиняться.

— Эрла любит принца? — голова Сенура поникла.

Келайла затаила дыхание. Ну да, они говорили Сенуру, что принц увозит Эрлу по повелению лекаря, и что лекарь обернулся Асуром, он знает. Но кажется, никто не сказал Сенуру, что его любимая уехала со своим будущим мужем…

— Эти девчонки, — фыркнул Асур, подступая ближе к брату, — плюнь на нее, не печалься. Хочешь, я вылечу тебя от печали навсегда? Не волнуйся, я не отправлю тебя снова в подземелье стоять там каменной статуей. Ты будешь жить. Как хочешь и где хочешь. Я даю тебе клятву! Один лишь глоток воды из моей черной чаши, и ты забудешь об Эрле, любовь перестанет терзать твое бедное сердце. Ты им дорожишь. Так пожалей его!

Темная рука протянулась, зачерпывая воды, поднялась, поднося горсть к губам Сенура.

— Только смочи губы, и тебе станет так легко. Так безразлично…

Асур почти мурлыкал, и у ноги Келайлы тихо заворчал обиженный Котик.

Девочка сжала кулаки. Почему Сенур не думает о прочих? Ведь если не прервать волшебство Асура, то скоро все королевство сделается механическим, и станет послушно исполнять волю Асура. Конечно, ужасно узнать о потере любимой, но кроме любви в этом мире есть еще множество прекрасных вещей. На миг она вспомнила зеленые глаза Эли, его улыбку и пламенеющую на белом лбу метку от сливовой косточки. Прикусила губу. Нет ничего важнее и сильнее любви! Нет. Но все же!..

— Нет, — медленно сказал Сенур, отводя руку брата от своего лица, — нет. Это мое сердце и моя боль. Я буду с ней жить. А ты должен вернуть Эрлу родителям и прекратить черное волшебство.

— Как бы не так! — завопил Асур и прыгнул, махнув рукой.

Сверкающие агатом капли веером разлетелись, падая на траву, листья, ветки. И на лицо Сенура, сбивая его с ног. Асур захохотал, волоча бессильное тело брата поближе к чаше. И не успела Келайла ахнуть, как он уже, черпая полными горстями, поливал того злой водой — волосы, скулы, равнодушные глаза, приоткрытый рот. Сенур глотнул. Улыбнулся, открывая глаза. Келайла вздрогнула от этой улыбки.

— Вот и славно, — проскрипел Асур, вытирая руки о край плаща, — я всегда знал, что ты слабак, старший братец. Поваляйся пока, не хочу я тебя тащить на себе обратно. А поутру, по приказу Эрриса послушного короля моего, тебя унесут в подземелье, но не в кладовую, я уже не такой дурак. Я сам замурую тебя в стену, покрою ее поверх гранитных кирпичей пластинами бронзы, а потом обрушу вход, чтобы никто не знал, где ты умрешь! Что-что?

Он приложил руку к уху и наклонился, притворяясь, что слушает.