Лекарство от уныния

Таня стала будить детей. Надюшка проснулась сразу, села на кровати, послушно подавала ручки и ножки для одежды, и с ней Таня справилась быстро. Но на полу вода была уже по щиколотки, и Надюшка наотрез отказывалась идти сама. Даша никак не хотела просыпаться, а когда Таня всё-таки разбудила её, заревела басом, обхватила шею, мешая одевать её. Когда Таня наконец справилась с детьми и вышла на улицу, вода поднялась ещё немного и была уже выше щиколоток – холодная, грязная – обвивала ноги, мешала идти.

Таня стояла у забора и никак не могла понять: что делать дальше? Куда нужно идти? Вот глупая, почему она так долго раздумывала, собиралась?! Но ведь никто не предупреждал, никто не говорил об опасности!

Идти, честно говоря, она особо и не могла: испуганная Надюшка не желала слезать с рук, обвила ручонками шею, мешала смотреть, даже дышать стало тяжело, а Даша мёртвой хваткой вцепилась в правую ногу, не давая двинуться с места. Таня попыталась поднять на руки и Дашу, но не смогла: девочка была очень тяжёлой, и нести двух детей на руках сил явно не хватало.

Никто ничего не объявлял, никуда не звал, мимо в темноте в разные стороны двигались люди, громко кричали что-то друг другу, шумела вода, дул сильный ветер, заглушая их крики. Все эти люди были заняты собой и проходили мимо, никто не обращал внимания на Таню с детьми. Никому не было до них никакого дела, совсем никакого… Они стояли у забора, и Таня думала с отчаянием: зачем, зачем она взяла путёвки в этот злосчастный «Торнадо» с таким

говорящим названием?! Почему решила продлить путёвку на два дня? Продлять не хотели, а она так настаивала… Если бы уехала на два дня раньше, ничего бы не случилось… Вот и не верь после этого знакам и предупреждениям, посылаемым свыше!

Вдруг Таня увидела Владимира Ивановича с сыном и приободрилась, замахала свободной рукой, пытаясь привлечь внимание знакомого, да что там, почти друга – земляка. Владимир Иванович шагал по разливающейся воде тяжело, в руках большой кожаный чемодан и такая же большая сумка, под мышкой большой пакет, Савелий тоже нёс сумки. Проходя мимо, Владимир Иванович что-то прокричал, из-за шума воды Таня ничего не услышала. Он крикнул ещё:

– Догоняйте! Сумки тяжёлые, а то б помогли!

Таня смотрела в спину уходящих мужчин и чувствовала, как потихоньку закапали слёзы – ещё немного, и она зарыдает в голос, как Даша, вцепившаяся в юбку.

Внезапно кто-то тронул её за плечо, почти в ухо сказали:

– Нужно подниматься на гору, в столовую на горе.

Таня обернулась – «горячий кавказский парень». Она растерялась, пытаясь сообразить, можно ли довериться ему. А он, казалось, понял её сомнения и прокричал сквозь шум ветра и воды:

– Сестра, не бойся, нужно идти, пойдём!

Это ласковое «сестра» оборвало что-то внутри, натянутое как струна, и она заплакала. Парень оторвал Дашу от Таниной юбки, легко поднял, потянул свободной рукой Таню, повёл за собой.

А мутная вода ревела, набирая силу, идти было всё труднее, и, если бы не эта крепкая рука, она не смогла бы удержать равновесия. Пахло тиной, грязью, сыростью, глиной – этот запах наводнения потом долго стоял в носу, заставляя передёргиваться от отвращения, отбивая аппетит.

Они почти поднялись на гору, когда сбоку подбежала Светка, напуганная, растрёпанная, зарёванная. На горе, в столовой сидели до утра, с террасы было видно, как стремительно прибывала вода, перемахивала через трёхметровый забор, быстро скрывала фонтан, клумбу, деревья. Машины под навесом швыряло из стороны в сторону, они бились, уходили под воду. Потом уже ничего не видно.

Владимир Иванович с сыном сидели в столовой в окружении сумок и чемоданов. Увидев Таню, приветственно помахали руками. Людей было много, кто-то с вещами, кто-то в футболке и шортах, кто-то полураздетый – как спали в кроватях, так и выскочили.

Вахтанг, спаситель Тани, и его друг Дато, как оказалось, обошли все домики турбазы: будили спящих, помогали подняться в гору. Они прочёсывали территорию базы до последнего, чтобы никого не забыть. Именно они, как выяснилось, и разбудили Таню.

Вахтанг откуда-то принёс одеяло, потом бутылку минеральной воды. Таня спросила:

– А вы? Вы пить не хотите?

– Нет, спасибо, пейте, дайте детям.

– Устали? Я хотела сказать, хотела поблагодарить…

Он удивился:

– За что благодарить? Я мужчина, делал то, что положено мужчине.

Дети, хоть и были испуганы, однако, быстро уснули на одеяле, Таня думала, что не сможет сомкнуть глаз, но тоже отключилась, как будто щёлкнул телесный предохранитель, оберегая потрясённую душу.

Последнее, что увидела, засыпая: Дато принёс серую кошку Муську и трёх котят, мокрых, пищащих, тут же пристроившихся к мокрому боку матери. Таня хотела сказать: «А котят было четверо…», но не успела – уснула.